Поручик Ржевский. История 7. Странное происшествие

СТРАННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ С ПОРУЧИКОМ РЖЕВСКИМ В ГОРОДЕ Н.

Хозяин постоялого двора с громким названием «Континенталь», что располагался на окраине губернского города Н., в это утро проснулся с нехорошим предчувствием. Ночью ему снилась всякая гадость: рыжие тараканы, пожар в трактире и жена. Ничего доброго это не предвещало.

К тому же последние два дня его грызла печаль об убытках, понесенных после проживания в гостинице двух гусар, устроивших тут настоящий бордель и уехавших, не заплатив по счетам. Убытки были немалые, и хозяин клялся себе никогда больше не иметь дела с гусарами.

Томясь неясными ощущениями, он сошел во двор, где остановился в задумчивости, не зная, с чего начать день: обругать прислугу или подраться с женой. Впрочем, в первом случае у него было больше шансов на победу, поэтому он и склонился к этому варианту.

На глаза хозяину попался конюх; ему и предстояло стать жертвой. Но едва трактирщик раскрыл рот, как произошло событие, оставившее его в таком положении (то есть с раскрытым ртом) на добрых две минуты.

В ворота постоялого двора въехали два гусара. Не то, чтобы в этом было что-то необыкновенное, гусары заезжали сюда частенько, но это были именно те двое, что нагло уехали, не заплатив ни копейки.

Как ни в чем ни бывало, они слезли с коней и направились к крыльцу, у которого с глупым видом стоял хозяин (раскрытый рот не прибавляет солидности). Конечно, он не ожидал возвращения гусаров, но... кто их знает, может, они решили заплатить?..

Меж тем гусары подошли ближе, и старший по чину, поручик, спросил:

– А что, хозяин, комнаты у тебя свободные есть?

Тот, не отвечая, стоял с открытым ртом. Поручик слегка нахмурился.

– Что это с тобой? Уж не болен ли ты?

Хозяин с трудом собрался с мыслями, закрыл, наконец, рот и ответил, кланяясь:

– Есть, ваше благородие. Те самые. Только вчера отмыли-с.

– Те самые? – переспросил поручик. – Какие – те самые?

Хозяин хихикнул и фамильярно подмигнул,  что явно не понравилось гусару:

– Ну, ваши. А бутылок-то сколько выгребли пустых, не приведи господь!

Поручик непонимающе уставился на трактирщика:

– Каких бутылок? О чем ты, братец?

Тут хозяин понял, что гости явно не желают признавать факт своего проживания в гостинице, и это резко испортило ему настроение. Видно, гусары вернулись вовсе не за тем, чтобы заплатить по счетам. Строго он спросил:

– Не понимаете, значит?

– Хоть убей, любезный, не понимаю, – сказал поручик. – А ты, Гуменюк? – повернулся он к товарищу.

– Ни, – коротко ответил тот.

Этот невинный ответ почему-то сильно разозлил хозяина, так сильно, что он завопил во все горло:

– Ах, вот как?! Господин Гуменюк не понимает?! И господин Ржевский тоже?!

– О! – воскликнул поручик. – Откуда ты меня знаешь?

– Откуда?! Мне ли не знать своих постояльцев, проживших у меня целую неделю, выпивших половину моих запасов и уехавших, не заплатив!

–Что?! – вскричал поручик, видимо пораженный этими словами. – Мы прожили у тебя  неделю?!

– А кто же? Так и в книге записано! Да и не слепой же я, чтобы не узнать вас!

Гусары поглядели друг на друга, и поручик сказал:

– Гуменюк! Ты когда-нибудь бывал в этом городе?

– Ни, – ответил тот, – я тут в перший раз.

– Равно, как и я, – сказал Ржевский. – Ты нас с кем-то путаешь, любезный.

– Да-с? Лица – те же, фамилии – те же, и я путаю?

– Гм... – буркнул Ржевский, – непонятно. Но не может же быть, чтобы мы оба с Гуменюком страдали потерей памяти? Говорю тебе, мы сейчас впервые приехали в ваш город!

– Впервые! А кто бросал в меня все, что подвернется под руку, всякий раз, когда я упоминал о деньгах?

– Кто?

– Вы!

- Я?!

– А ваш денщик, – продолжал хозяин, – помочился в бочку с известкой, которую я приготовил для побелки!

Поручик засмеялся, а затем глубокомысленно сказал:

– Я думаю, что теперь у стен будет таинственный лимонный оттенок.

– Что?! — заорал хозяин.

– Гуменюк! – сказал Ржевский. – Мне все ясно: это – сумасшедший. И он еще смел оскорблять нас нелепыми выдумками! А ну-ка, всыплем ему!

И без лишних слов они принялись обрабатывать хозяина а катр мэн (в четыре руки – фр. A quatre mains)

Трактирщик поднял неимоверный вой, и на шум выскочила его жена, тощая баба, с кочергой в руках. Увидав, что ее худшую половину бьют военные, она ринулась в драку. Однако, по странной фантазии, присущей женскому полу, она обрушила град ударов на своего мужа, который совершенно растерялся от такого кощунства.

– Ты что?.. За что?.. – бессвязно выкрикивал он, на что жена отвечала новыми ударами.

При виде столь основательного подкрепления гусары оставили свои экзерсисы и лишь наблюдали за избиением, изредка обмениваясь впечатлениями. Но вот хозяину удалось отбежать на приличное расстояние и воззвать к разуму супруги:

– Дура! Какого черта!..

На это она отвечала:

– А за что тебя били господа гусары?! Опять хамил, а?!

– Да это же те самые, что не заплатили! – в отчаянии крикнул хозяин.

Кочерга выпала из костлявой руки хозяйки, внезапно осознавшей, что ее гнев был направлен не в то русло. Но, как всякая женщина, она умела быстро перестраиваться, поэтому кочерга снова оказалась в ее руке и начала описывать круги в непосредственной близости от гусарских усов.

– Так-так-так! — неприятно усмехнулась эта непредсказуемая женщина. – Узнаю голубчиков! Платить будем?!

Гусары, видя, что обстоятельства изменились, поспешили ретироваться к лошадям.

– Куда?! – завопила хозяйка.

Но было поздно. Гусары не стали дожидаться развязки и покинули это заведение, где их столь негостеприимно встретили.

Ржевский и Гуменюк ехали по улицам города и обменивались впечатлениями.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил денщика Ржевский. – Что все это значит?

– Я думаю, – ответил Гуменюк, – шо хто-то жив у той гостинице под нашими именами, не заплатыв, и хозяин думает, шо то мы.

– Похоже на то, – согласился Ржевский. – Но кому могла прийти в голову такая мысль? И зачем? Кроме того, хозяин узнал нас в лицо. Не может же быть, чтобы на свете существовали еще двое, так похожих на нас. По отдельности – я еще допускаю, но двое сразу? И фамилии те же... Непонятно.

– Так шо робыть?

– Я думаю, надо ехать к губернатору, – сказал поручик. – Расскажем ему об этой оказии, и пусть он разберется.

– Ну шо ж , – согласился Гуменюк, – це дило.

И они поехали в центр города.

Нелегок был их путь. Везде, где они проезжали, их встречали неизвестные люди и почему-то требовали заплатить по счетам, отдать долг, вернуть деньги и даже грозились пожаловаться самому государю императору – непонятно, на что. У Ржевского голова пошла кругом.

– Ну и ну! – сказал он. – Видно, те господа, что выдавали себя за нас, изрядно тут покутили. Как бы нам не пришлось за них отдуваться!

Сказал – как накаркал. Из-за угла внезапно выехал великолепный кавалергард на рыжем жеребце. Увидев Ржевского, он радостно вскрикнул и пришпорил коня, в одно мгновение оказавшись рядом с гусарами.

– Ага!  – закричал он. – Есть бог на свете! Ну, теперь ты от меня не скроешься!

Ржевский тяжело вздохнул и терпеливо сказал:

– Я прощаю вам вашу фамильярность, так как уверен, что виной тому чудовищное недоразумение. И если вы обращаетесь ко мне столь бесцеремонно, то только потому, что принимаете меня за другого.

– Ах, за другого! – язвительно захохотал кавалергард. – Может, скажешь, что ты не Ржевский?

– Опять! – пробормотал злосчастный поручик. – Положительно, моя фамилия пользуется широкой известностью в этих краях! Да, – сказал он вслух, – я действительно Ржевский. А кто вы, чудесный незнакомец?

– Незнакомец! – закричал кавалергард. – Или ты забыл, что я – Бикфордов-Шнурр?! И что ты сватался к моей сестре, получил согласие и после этого исчез?

– О господи! – простонал Ржевский. – Этого мне только не хватало!

– Так что, презренный негодяй, – продолжал Бикфордов-Шнурр, – что ты предпочитаешь – умереть сейчас от моей руки или жениться на Элен, как обещал?

Ржевский привел мысли в порядок, сделал знак Гуменюку и подъехал поближе к горячему кавалергарду. Оказавшись с ним рядом, поручик незаметно размял руку.

– Дорогой мой Шнурок, – начал он, но был прерван гневным возгласом:

– Шнурр! Шнурр!

– Дорогой мой Шнурр-Шнурр! – не стал спорить Ржевский. – Я, конечно, понимаю твои чувства, но даже братская любовь не может служить оправданием для оскорблений. К тому же – и я это знаю наверняка — я их не заслужил. И посему – вот мой ответ.

Сразу после этой фразы твердый, как камень, кулак Ржевского вошел в соприкосновение с челюстью злополучного кавалергарда, в результате чего последний слетел с коня и без чувств распростерся в пыли.

– Н-да! — сказал Ржевский, поправляя перчатку. – Если нам будут встречаться подобные господа, мы, пожалуй, нескоро отсюда выберемся! Живей к губернатору!

В приемной губернаторского дома сидели несколько человек, ожидающих аудиенции. Все это была «статская сволочь», как говорил Ржевский, поэтому он без промедления направился в кабинет, не обращая внимания на протестующие возгласы. Но у самой двери путь ему преградил молодой человек, судя по всему, секретарь, который строго спросил:

– Куда вы, поручик?

– К губернатору. Срочное дело, – отчеканил Ржевский.

– Его превосходительство занят, – безапелляционно заявил секретарь, видимо, не желающий беспокоить губернатора ради какого-то поручика.

– Неужели? – прищурился Ржевский и положил руку на эфес сабли.

Секретарь с опаской покосился на руку поручика и, помявшись, сказал:

– Может быть, его превосходительство сможет уделить вам минуту. Подождите, я справлюсь. Как о вас доложить?

– Скажите, пришел поручик Ржевский.

Это имя тут же произвело магическое действие. По приемной прошел шумок, затихший, как только поручик оглянулся. Молодой человек побледнел и пролепетал, заикаясь:

– С-сию м-минуту-с... н-не извольте беспокоиться-с... я сейчас...

Он скрылся за дверью, а Ржевский подумал, что иногда и дурная слава – неплохая штука. Жаль, конечно, что ею он был обязан таинственному незнакомцу, а не  личным заслугам, но, черт возьми, это можно исправить!

За дверью раздался крик. Все в приемной всполошились, кроме, конечно. Ржевского. Чего-то подобного он и ожидал; ясное дело, губернатор не мог остаться равнодушным, услыхав столь знаменитую в городе фамилию.

Выбежал бледный секретарь и проблеял:

– Его превосходительство готовы принять вас немедленно-с. Прошу-с.

И Ржевский проследовал в кабинет.

Первое, что бросилось ему в глаза, было багровое пятно над письменным столом. Будучи человеком проницательным, Ржевский догадался, что это не что иное, как лицо. И лицо никого иного, как  губернатора.

«А цвет нехорош, – подумал он. – Верно, болеет». Сделав несколько шагов к столу, он вытянулся и щелкнул  каблуками:

– Честь имею представиться – поручик Ржевский!

Губернатор свирепо уставился на посетителя и неприятно проскрипел:

– Так это вы и есть тот самый Ржевский?

Ржевский пожал плечами:

– Я – поручик Ржевский. Но не тот, за кого меня все здесь принимают.

– Поясните, – потребовал губернатор.

– Видите ли, ваше превосходительство, – сказал Ржевский, – в ваш город я с денщиком прибыл примерно час назад. Никогда раньше здесь не бывал. И был немало удивлен тем приемом, который мне тут оказали...

– Час назад! – язвительно перебил губернатор. – И откуда же вы прибыли?

– Я, ваше превосходительство, возвращаюсь из столицы с раной...

– Что?! – вскричал губернатор. – Как вы смеете?!

– Не понял вас, – удивился Ржевский. – Смею что?..

– Как вы смеете говорить о нашей великой столице с такими эпитетами?

– Какими эпитетами?

– Вы сказали: возвращаюсь из столицы ср... я не могу этого повторить!

Ржевский непонимающе смотрел на губернатора, соображая, что же ему не понравилось.

– Я сказал: возвращаюсь из столицы с раной в душе, которую мне там нанесли...

– Ах, вот что! – воскликнул губернатор. – Вы просто недоговорили!

– Точно так, – подтвердил Ржевский.

– Ну, хорошо, – вернулся к язвительному тону губернатор. – Вы возвращались из столицы с какой-то раной в душе, до которой мне нет никакого дела. И приехали сюда час назад, верно?

– Совершенно верно, ваше превосходительство.

– В таком случае, как вы объясните тот факт, что уже неделю о ваших похождениях шумит весь город?

– Для меня это неразрешимая загадка, ваше превосходительство. Я и нанес вам визит, чтобы просить разобраться с этим непонятным делом.

– Вот как? Для вас оно непонятное?

– Точно так, ваше превосходительство. Представьте мое изумление, когда я, впервые попав в ваш город, узнал, что мое имя пользуется здесь такой популярностью – и, заметьте, незавидной популярностью.

– И что же вы думаете по этому поводу?

– Думаю, ваше превосходительство, что кто-то, пользуясь внешним сходством со мной и прикрываясь моей фамилией, учинил в городе всевозможные безобразия, за которые мне приходится отдуваться.

– Да что вы говорите? – ехидно скрипнул губернатор. – Внешнее сходство? И фамилию вашу использовал?

– Другого объяснения я не могу найти, ваше превосходительство.

– А я могу, – сказал губернатор.

– В самом деле?

– Я думаю, что вы – бессовестный обманщик, который морочит мне голову каким-то мифическим двойником, чтобы избежать ответственности за свои бесчинства.

– Не забывайтесь, ваше превосходительство! – вскричал Ржевский. – За оскорбление офицера можно и по морде получить!

– Что?! – завопил губернатор. – Угрожать – мне?! Да я... да я вас – под стражу! На каторгу! Эй, кто там!

Он схватил со стола колокольчик и яростно зазвонил. Ржевский понял, что дело его проиграно и пора выбираться отсюда.

Он кинулся к двери, распахнул ее ударом ноги и выбежал в приемную.

Здесь его ожидал неприятный сюрприз в виде четырех жандармов, идущих навстречу; видно, губернатор проявил предусмотрительность и подстраховался на случай непредвиденных действий со стороны одиозного посетителя.

Не теряя времени на разговоры. Ржевский выхватил саблю и ринулся вперед с криком:

– Гуменюк, ко мне!

Верный денщик, стоящий наготове у лошадей, услыхав голос поручика, а затем лязг клинков, не стал мешкать и с обнаженной саблей ворвался в приемную. Жандармы, оказавшиеся зажатыми с двух сторон, тем не менее пытались атаковать. Но из-за тесноты помещения они никак не могли использовать численное преимущество; к тому же им мешали посетители, «статская сволочь», бестолково метавшаяся по приемной и затруднявшая боевые действия.

Ржевский, понимая, что долго им с Гуменюком не продержаться, что к жандармам в любой момент может подойти подкрепление, вскочил на стул и по сиденьям, вдоль стены, отбивая сыпавшиеся на него удары, перебежал к выходу. Соединившись с Гуменюком, он стал медленно пятиться к двери, крикнув денщику:

– Найди что-нибудь вроде полена, да побольше!

Гуменюк понял мысль поручика, выскочил во двор, и почти сразу же донесся его голос:

– Есть!

Ржевский, услыхав это, мощной атакой заставил жандармов несколько отступить; сам же он выбежал из дома, захлопнул дверь и скомандовал:

– Закрывай!

Гуменюк тут же подставил под бронзовую ручку небольшое, но крепкое полено; таким образом, жандармы оказались запертыми и, как они не колотили в дверь, она не поддавалась. Ржевский же с Гуменюком вскочили на коней, дали шпоры и вскоре затерялись в лабиринте улиц.

Покружив по городу, чтобы сбить со следа погоню (в том, что она будет, Ржевский не сомневался), гусары обосновались в маленьком трактире, где, по счастью, их никто не опознал, и заказали себе обед.

– Сюда, видно, они не добрались, – сделал вывод Ржевский, когда вдвоем с Гуменюком уселся в самом темном углу трактира и приступил к трапезе.

– Хто? – спросил Гуменюк, обгладывая куриное крылышко.

– Кто, кто! Ты что, совсем тупой? Двойники наши.

– А-а! Видно, не добрались.

Ржевский налил вина.

– И что мы будем теперь делать? – спросил он скорее самого себя, но ответил Гуменюк:

– Бежать треба, ось шо.

– Как это – бежать?! – возмутился Ржевский. – Нам, гусарам, – и бежать?!

– А шо? Тут нас споймають и за таки фокусы – у тюрьму.

– Какие так фокусы? Ну, подрались с жандармами, так это ерунда, не то еще бывало. А губернатор сам был не прав, нечего оскорблять офицера. Да и куда мы поедем?

– Додому, в полк.

– Нет, брат, нам туда дороги нет. Жандармы и там достанут.

– Так як же?..

– Надо бы нам найти этих двойников.

– Для чого?

– Да чтобы узнать, какая сволочь прикрывается нашими именами.

– Для чого?

– Ты что, полный идиот? Что, если они в дальнейшем переворот какой-нибудь надумают учинить? А нас за них – на каторгу? Или, чего доброго, повесят? Подумал об этом?

– Хм... А де ж их шукать?

– Где искать... Не знаю пока. Ну да ничего, мы – гусары. А два гусара — это сила. Как мы жандармов, а? Ты молодец, не струсил, а знал же, что за это можно и в Сибирь по этапу.

Польщенный Гуменюк расправил усы:

– С вами, ваше благородие, я ничего не боюсь, ни нечистой силы, ни начальства.

– Вот это молодец! – одобрил Ржевский. – Значит, как стемнеет, так и начнем.

Целую ночь рыскали гусары по полутемным улицам города, высматривали, расспрашивали, прислушивались, не раздадутся ли в тиши звуки скандала, дебоша, кутежа, не мелькнут ли где гусарские ментики. Но все было тщетно. Никаких следов двойников не удалось обнаружить, и на рассвете, усталые и обозленные, они вернулись в трактир.

Ржевский швырнул кивер на кровать и сказал с досадой:

– Все напрасно. Видно, они покинули город.

– И шо теперь? – спросил, зевая, Гуменюк.

– Нам тут делать нечего, отдохнем и уедем. И будь, что будет.

Когда они проснулись, был полдень. Гусары заказали обед, подкрепились, расплатились и хотели уже покинуть свой номер, когда в дверь постучали.

– Кто бы это мог быть? Уж не жандармы ли? Приготовься! – скомандовал Ржевский.

Гуменюк взвел курки у пистолетов, а Ржевский тихо подошел к двери и рывком распахнул ее.

На пороге стоял молодой человек лет двадцати пяти, одетый по столичной моде, и усмехался.

– Добрый день! – приятным голосом произнес он. – Позвольте войти.

– Кто вы? – строго спросил поручик.

– Не из жандармерии, не беспокойтесь. Нам нужно побеседовать, господин Ржевский.

Ржевский невольно отступил на шаг, и гость вошел в комнату. При виде готового к бою Гуменюка он рассмеялся.

– Оставьте, господин Гуменюк! Это лишнее!

Гуменюк вопросительно посмотрел на Ржевского, и тот кивнул. Денщик спрятал пистолеты, во всем полагаясь на своего офицера; гость тем временем расположился на стуле, жестом пригласив Ржевского последовать его примеру. Поручик сел.

– Чем обязан? – спросил он. – И кто вы?

– Зовите меня... скажем, господин Фиглин.

– Нужно ли вас понимать так, что вы желаете сохранить инкогнито?

– Вы проницательны, господин Ржевский. Это еще раз доказывает, что наш выбор был удачным.

На этот раз Ржевский не смог доказать свою проницательность, так как спросил:

– Что это за выбор? И чей?

– Как бы вам объяснить... Понять это непросто...

– Ничего, я попробую, – обнадежил его Ржевский.

Гость испытующе посмотрел на него:

– Только предупреждаю, что я буду говорить невероятные для вас вещи. Постарайтесь поверить, и не считайте меня сумасшедшим. Договорились?

– Договорились. Начинайте.

– Скажите, – сказал гость, – когда вы прибыли в город, вы заезжали на постоялый двор «Континенталь»?

– Да, мы были там.

– Виделись с хозяином?

– Виделись. Он набросился на нас, как бешеный, требуя каких-то денег, которые мы ему якобы должны.

– И как вы отреагировали?

Ржевский ухмыльнулся:

– Отреагировали мы его сильно. Не скоро забудет.

Фиглин широко раскрыл глаза, потом расхохотался;

– А, понимаю! Вы хотите сказать, что избили его?

– Конечно. А вы что подумали?

– Да нет, ничего. А вам не показалось странным, что он требует денег у вас, никогда здесь не бывавших?

– Ясно, показалось. А вы... вы что-то знаете про это дело?..

– Знаю, – подтвердил Фиглин. – Но об этом чуть позже. А что было дальше?

– А что дальше? Поехали к губернатору, чтобы просить его провести следствие; по дороге встречали каких-то мерзавцев, и все, как один, требовали денег; попался еще некий Бикфордов-Шнурр, пожелавший, чтобы я женился на его сестре. Прицепился, как репей.

– Вы его, конечно, игнорировали?

– Конечно. С одного удара.

Фиглин захохотал так, что задребезжали стекла. Заметив, однако, что Ржевский нахмурился, гость примирительно похлопал его по руке:

– Прошу простить, поручик. Вы настолько неординарная личность, что общение с вами доставляет мне искреннее удовольствие. Итак, вы были у губернатора, но правды не добились?

– Еще и арестовать хотел, скотина, – буркнул Ржевский.

Фиглин соболезнующе покивал головой.

– С него станется. Редкая сволочь. Собственно говоря, все это мне известно. Ваши приключения, я имею в виду.

– Известно? – переспросил Ржевский. – Тогда почему...

– Почему расспрашиваю? – не дал договорить Фиглин. – Поверьте, из чистого любопытства. Очень интересно было послушать, как вы сами расскажете эту историю.

Ржевский разозлился:

– Да кто вы такой, что позволяете себе подобные вещи? Раз вы все знаете, то вам должно быть известно, что я никому не спускаю насмешек над собой!

– Помилуйте, какие насмешки! – сказал Фиглин. – Сейчас я попробую вам все объяснить.

Он вздохнул и задал неожиданный вопрос:

– Господин Ржевский, вы слыхали о Юлии Цезаре?

Поручик, немного удивленный, пожал плечами:

– Не дурак, слыхал.

– А когда он жил по отношению к вам?

– По отношению ко мне? – озадаченно переспросил Ржевский.

– Я имею в виду: до вас или после? – терпеливо пояснил Фиглин.

– Вы что, за идиота меня считаете? – вспыхнул поручик. – Конечно, до меня!

– То есть, – гнул свое Фиглин, – он жил в прошлом. Так?

– Ну, так.

– А вы по отношению к нему когда живете?

– Гм... В будущем, что ли?

– Браво! – воскликнул Фиглин. – Вы схватываете все на лету!

– Ну уж, на лету, – скромно потупился Ржевский.

– Да, да! Это просто чудесно! Представьте себе, что люди будут жить и после вас. Такое возможно? – лукаво прищурился Фиглин.

– Разумеется. Не только возможно, но и будет наверняка.

– Прекрасно. И будут развиваться наука и техника... то есть я хочу сказать, что люди со временем будут более образованными и умными и смогут создать такие вещи, о которых сейчас нет и понятия - как, например, Цезарь не имел понятия о пистолете. Так ведь?

– Думаю, так.

– Отлично! А теперь представьте, что через много-много лет, скажем, через триста-четыреста, кто-то изобретет машину времени. Называться она будет по-другому, но для ясности окрестим ее так. Представили?

– Нет, – сказал Ржевский.

– Как – нет? Но это же так просто!

– Что – просто? Представить машину времени?

– Не машину, а то, что ее изобрели.

– Ну, допустим, представил. Только я не знаю, что это такое – машина времени.

– Ах ты, господи! – разволновался Фиглин. – Это такой аппарат, который может перенести человека в любое время – в прошлое, в будущее, куда угодно.

– Зачем это?

– Вы что, серьезно? – поразился Фиглин.

– Вполне.

– Ну, зачем... мало ли зачем! Неужели вам не хотелось бы посмотреть, например, на того же Юлия Цезаря? Или увидеть своими глазами битву при Гавгамелах?

Ржевский подумал и ответил, что, пожалуй, хотелось бы.

– Вот видите! А наша машина предоставляет такую возможность.

Ржевский выпучил глаза:

– Постойте! Вы сказали: наша машина?!

– Вот мы и подошли к главному, – вздохнул Фиглин. – Да, я сказал: наша машина. Вы, должно быть, уже догадались, что я – из будущего.

Судя по выражению лиц господ Ржевского и Гуменюка, они об этом не догадались.

– Что тут непонятного? – сказал Фиглин. – Обычная вещь.

– Обычная вещь? – прорезался голос у Ржевского. – Обычное вранье, хотите вы сказать?

– Желаете доказательств? – иронически усмехнулся Фиглин.

– Если это возможно, – не менее иронически ответил поручик.

– Возможно. Вернемся к вашему появлению в городе. Вы были удивлены и возмущены тем обстоятельством, что вас принимают за кого-то другого да еще требуют денег. При этом все знают ваши имена и узнают в лицо.

– И что же?

– А то, что никакой ошибки здесь нет. И нет никаких двойников. А куролесили в этом замечательном городе именно вы, господин Ржевский, и вы, господин Гуменюк.

Фиглин, конечно, ожидал какой-то реакции на свои слова, но не такой. Ржевский стремительно протянул руку и схватил его за горло, а Гуменюк подскочил сзади и завернул руки Фиглина за спину. После этой молниеносной операции поручик почти ласково улыбнулся ему:

– Я так и думал, что вы не в себе. Рассказывать такие сказки в наш просвещенный век может только душевнобольной.

Фиглин замотал головой, желая что-то сказать, но смог лишь захрипеть. Тогда он стал делать знаки глазами.

– Что? – спросил Ржевский. – Хотите еще поговорить?

Фиглин дал понять, что хочет.

– Ладно. Сейчас я вас отпущу, но не болтайте больше глупостей. Хорошо?

Фиглин сделал знак, что хорошо.

Ржевский убрал руку, а Гуменюк вернулся на свое место. Фиглин принялся растирать горло, укоризненно качая головой. Когда его голосовые связки приобрели прежнюю эластичность, он сердито сказал:

– Зря вы так, господа гусары! Ведь то, что я вам говорил – правда!

– Вы опять? – насупился Ржевский.

– Выслушайте до конца! Я же вас предупреждал, что расскажу невероятные вещи и что я не сумасшедший! Вы обещали слушать!

Ржевский вспомнил, что так оно и было, и ему стало неловко.

– Ладно, старина, простите. Я несколько погорячился.

Фиглин удовлетворенно кивнул:

– Так-то лучше. Ладно, забудем. Итак, я сказал, что развлекались здесь именно вы, и никто иной. Как же это могло быть?

– Да, как? – спросил Ржевский, а Гуменюк буркнул:

– Брехня.

– Нет, не брехня, – сказал Фиглин. – После ваших кутежей вам пришлось срочно уехать, так как неприятностей было не миновать. Опуская подробности, скажу лишь, что наворотили вы тут изрядно. Но это к слову. Так вот, два дня спустя, когда вы уже подъезжали к месту своей службы, мы вернули вас сюда, предварительно стерев информацию... э-э... сделав так, что вы ничего не помнили о своем пребывании в городе Н.

– Зачем же вы нас вернули? – спросил поручик, ни на грош не веря Фиглину.

– Ну, это было как бы последнее испытание, что ли. Своеобразный экзамен: как вы поведете себя в необычной ситуации.

– И как?

– Превосходно. Не растерялись, не сбежали (хотя вас ожидал арест), а решили докопаться до истины. На такое не каждый способен.

– А как же вы вернули нас обратно?

– О, возможности нашей машины велики. Она может перемещать людей не только во времени, но и в пространстве. Мы вас и переместили назад.

– Но это же почти шестьдесят верст!

Фиглин рассмеялся:

– Вы потрясающе наивны, друг мой! Что такое шестьдесят верст для машины, которая может перенести вас на тысячи, десятки тысяч верст, в любую точку планеты!

Гусары переглянулись, и Фиглин, заметив это, поспешил добавить:

– Вам в это трудно поверить, я знаю. А Цезарь мог бы поверить, если бы ему сказали, что можно будет убить человека из маленькой трубочки кусочком свинца на расстоянии, превышающем дальность полета стрелы?

Ржевский согласился, что Цезарь в жизни не поверил бы в такую глупость.

– Вот! Вы не верите в то, чего не можете представить. Но машина времени существует, и вы в этом убедитесь.

– Когда? – быстро спросил Ржевский.

– Когда нужно будет. А сейчас я хотел бы объяснить, почему мы выбрали именно вас для выполнения кое-каких... э-э... заданий.

– Вот как? Я буду должен что-то выполнять?

– О, только если согласитесь. Но, я думаю, вы   не откажетесь. Не такой вы человек.

Ржевский был польщен, а Фиглин продолжал:

– Дело в том, что, по нашим наблюдениям, история человечества не всегда развивалась так, как ей следовало бы. Например, какой-нибудь ученый открывает новое лекарство, которое спасет людей от страшной болезни. Вернее, должен открыть, но как раз накануне великого открытия, скажем, за два часа, он попадает под трамвай... то есть под карету, и погибает. Лекарство не получено, люди продолжают умирать, и только спустя сто лет другой ученый все-таки добивается нужного результата. А сколько за это время умрет людей, которые могли бы что-то сделать для своей страны, для человечества в целом! В общем, для того, чтобы избежать таких случайностей, как гибель нужных людей под колесами карет, мы решили найти человека, который мог бы взять на себя труд иногда подкорректировать события в прошлом, исправить их, так сказать. Явиться в нужное время в нужном месте и спасти определенного человека, или, наоборот, не спасать. Вам понятно?

– Вполне, – сказал Ржевский. – Я даже понял, что вы хотите предложить эту работу мне.

– Совершенно верно! – обрадовался такой понятливости Фиглин. – Я же говорил, что вы – тот человек, который нам нужен!

– Кому говорили?

– Да этим… своим... Ну, это неважно.

– Ладно. Позвольте вопрос.

– Пожалуйста.

– Почему вы сами не займетесь исправлением событий, а ищете кого-то в другом времени?

– Увы, мой друг, – горестно вздохнул Фиглин, – в нашем времени нет таких людей, как вы. Мы теоретики, а не практики.

– Кто вы, не понял?

– Мы умеем думать, рассчитывать, что и как, а вот действовать...

– Ясно. Слабаки. А почему именно я?

– О, потому, что вы – единственный в своем роде. Мы многих посмотрели в деле, и ни один – слышите, ни один человек на протяжении многих веков не подошел для выполнения этой миссии... работы. А вы – вы доказали, что можете влиять на судьбы мира.

– Я?..

– Да. Если бы не ваше присутствие под Ватерлоо, Веллингтон был бы разбит, и в Европе по-прежнему царствовал Наполеон.

– Так вы знаете, что это я победил Наполеона? – воскликнул Ржевский, впервые подумав, что, может быть, Фиглин и не врет.

– Конечно, – ответил тот. – Мы наблюдали за вами.

– И вы можете подтвердить мои слова?

– Нет, – сказал Фиглин, – этого я не буду делать.

– Но почему?

– Не поверят. Вы же мне не верите.

– Гм... Пожалуй, вы правы.

– Не явлюсь же я к вашему брату со словами: я подтверждаю, что господин Ржевский действительно внес решающий вклад в разгром Наполеона! Да он меня сразу же в сумасшедший дом отправит. В лучшем случае.

– К какому брату? – спросил Ржевский. – К Саше Пушкину?

– Да нет. К Александру, императору.

– А! – сказал Ржевский, к которому сразу же вернулись все его подозрения. – К императору? Но он не мой брат.

– Ошибаетесь, – спокойно ответил Фиглин. – Он ваш брат по отцу, императору Павлу.

– Что?!

– Да, да. К сожалению, должен вам сообщить, что матушка ваша не всегда была верна тому, кого вы считаете своим отцом.

– Эй, полегче с этим! – угрожающе крикнул Ржевский.

– Простите, но это так. Мы отследили ваше происхождение. Однажды, когда Павел еще не был императором, он встретил вашу матушку, и она очаровала его настолько, что он готов был отречься от престола, лишь бы не разлучаться с нею. В результате их связи на свет появились вы. Но интересы династии – превыше всего; ее скоропалительно выдали замуж, пока еще было не поздно, и родились вы, когда ваша мать уже носила фамилию Ржевских. Но, повторяю, ваш истинный отец – император Павел.

– Оце да! – раздался вдруг голос Гуменюка, о котором собеседники совсем забыли. – Так вы, ваше благородие, царского роду?

– Молчи, болван! – оборвал его Ржевский.

– Вы действительно царского рода, – подтвердил Фиглин, – но не советую вам устраивать государственный переворот. Во-первых, Александр – старший сын и унаследовал престол по закону. Во-вторых, доказать свое происхождение вы все равно не сможете. В-третьих, мать-то ваша – обычная дворянка, а не принцесса какая-нибудь, так что, если когда-нибудь такие мысли посетят вас, лучше сразу выбросьте их из головы.

– Ну и ну! – только и смог сказать поручик. – Я – сын Павла!

– Оставим это, – устало произнес Фиглин. – Перейдем к делу. Итак, согласны ли вы участвовать в нелегком деле переустройства мира?

Ржевский думал недолго.

– Вот что, – сказал он. – Если то, что вы тут наговорили – правда, то я согласен. Если же это – ложь, то я ничего не теряю, соглашаясь.

– Логично, – усмехнулся Фиглин. – Должен признаться, что именно на такой ответ я и рассчитывал. А что касается всего вышесказанного, то это правда. В доказательство мы сейчас поедем к губернатору засвидетельствовать свое почтение, и вы увидите, что ни он, ни кто другой совершенно не помнят, что в их городе гостили господа Ржевский и Гуменюк и наделали здесь столько шума.

– Как же это возможно? – не поверил Ржевский.

– С помощью нашей машины возможно многое. Итак, после посещения губернатора, когда вы убедитесь в правдивости моих слов, я перемещу вас туда, где вы находились вчера утром, то есть за шестьдесят верст отсюда. И вы забудете о нашем разговоре, о встрече со мной, и вспомните лишь тогда, когда это нам понадобится. Согласны?

– Да, – решительно сказал Ржевский.

... По пыльной дороге ехали два гусара.

– Ну что, Гуменюк, – сказал один, – считай, мы дома. Вон уже город показался.

– Ваше благородие, – озабоченно произнес Гуменюк, – а шо, если Н-ский губернатор уже дав знать нашему про то, шо мы вытворяли в Н.? Як думаете, арестуют нас?

– Нет, – уверенно ответил Ржевский. – Полковник не даст. Да и не вытворяли мы ничего особенного. Развлекались, как всегда, так что не переживай.

– Ну, дай Бог, – вздохнул Гуменюк.

– Расскажу Бушелеву, пусть завидует. Здесь-то ничего нового, каждый день одно и то же.

Ржевский засмеялся.  Настроение у него было отличное.

Гусары медленно въехали в город.

Легкий ветер скоро присыпал пылью следы копыт, и о том, что недавно здесь проезжали всадники, свидетельствовали лишь свежие конские яблоки на дороге.

И как же они воняли!