Начальник штаба

Весной 1981 года у нас появился новый начальник штаба – майор Вишнёв. Чем он нас поразил с первых дней? Тем, что потребовал, чтобы военнослужащие ходили с застегнутыми воротниками и отдавали честь офицерам. Для тех, кто не служил в Советской Армии, поясняю: в то время солдату полагалось быть наглухо застегнутым, и не просто на все пуговицы, а еще и на специальный крючок на воротнике. И по барабану, какая стояла жара. И никаких закатанных рукавов.

Мы-то ходили с расстегнутыми воротами и ни про какое отдание чести не помышляли. Поэтому требования нового начштаба нас возмутили. Вот, думали мы, явился придурок на нашу голову.

Особенно укрепилось такое мнение после «Веселых стартов», которые он нам устроил. Заставил нашу роту натянуть противогазы и бегать по площадке в немалую жару. Мы чуть не покончались. Дышать в противогазе невозможно – не хватает воздуха. Оттянешь резину в сторону, чтобы хапнуть кислорода – стекла запотевают, не видно, куда бежишь. С горем пополам отбегали и возненавидели изверга.

А он оказался нормальным мужиком. И не просто нормальным, а очень даже стоящим солдатского уважения.

Номеров, подобных беготне в противогазах, он больше не откалывал. Изъяснялся коротко и выразительно. Пример: пропал «молодой» по фамилии Кит. Майор дает установку:

– Искать везде, вплоть до водосточной канавы. От военного строителя всего можно ожидать!

Я забыл, где нашли Кита (нашли-таки), но фраза осталась в памяти.

Время от времени Вишнёв устраивал охоту на «ушитых». В наше время было модно ушивать армейские брюки, кители и куртки (в стройбате, кроме общеармейской, была своя форма одежды – комбинезоны и куртки). Кроме того, на сапоги набивали дополнительные каблуки – такая была мода. Кто не имел возможности, так и ходил с грубо прибитым каблуком, и выглядело это ужасно. Кто мог, обтачивал каблук на станке, и тогда такой каблучок смотрелся довольно изящно.

Вишнёв развлечения ради ловил таких «ушитых», у которых обязательным атрибутом были также высокие каблуки, и заставлял распарывать форму и отрывать лишние каблуки. Делалось это без тупого армейского рвения – так, спортивный интерес, кто дольше продержится.

Так вышло, что выловил майор практически всех. Я был в числе самых последних, а может, и самым последним. Мы приезжали с работы раньше других, поэтому имели возможность проскочить через КПП и рассеяться по части до того, как начальство устраивало поверки, проверки и т. д. И у меня в клубе был спрятан дополнительный комплект обмундирования, не ушитый, и запасные сапоги без лишних каблуков.

И все-таки я попался. Приезжаем как-то с работы. Смотрю через ворота – Вишнёва нет (штаб находился прямо у КПП). Со спокойной душой захожу и натыкаюсь на майора, сидящего на стуле возле КПП.

– Ага! – радостно смеется Вишнёв. – Наконец-то ты попался! Ну, пошли.

Ведет меня в штаб, вручает лезвие, ножницы и плоскогубцы.

– Приступай.

Делать нечего, правила игры надо соблюдать. Минут тридцать я распарывал форму и отрывал каблуки, которые прибивались на совесть. Помучился я с ними порядочно. Но зла на Вишнёва не держал.

Особенно показал он себя настоящим мужиком в случае с моим новым командиром роты.

Месяцев за пять до дембеля человек двадцать из нашей третьей роты (в том числе и меня) перевели в четвертую. Четвертую роту передислоцировали к нам, в Севастополь, и укомплектовали «молодыми». «Дедов» там не было, вот нас и бросили укреплять дисциплину и приучать к традициям.

Возглавлял роту капитан Манойло, человек со странностями, не пользовавшийся никаким авторитетом. Судите сами: может ли нормальный офицер объявлять роте, что некий солдат обозвал его «женским половым органом»? 

Как-то он зашел в кубрик третьей роты в момент, когда «деды» валялись на кроватях и смотрели телевизор. Капитан, как положено, заорал:

– Встать с кроватей!

Кто-то крикнул:

– Капитан Манойло!

Манойло рефлекторно ответил:

– Я!

– Лови!

И «дед» громко перднул.

Свидетелем данного эпизода была половина роты.

Так вот, этот офицер командовал четвертой ротой. И как-то утром, будучи дежурным по части, явился в кубрик выгонять личный состав на зарядку.

Вообще-то такие мероприятия не входят в задачи дежурного по части, но, видно, капитану после ночи, которую он провел за бутылкой, хотелось деятельности.

По старой традиции, на зарядку выходили все «молодые» и кое-кто из «черпаков». «Деды» же могли еще немного поспать, и трогать их – западло.

Влетает Манойло в сопровождении некоего мичмана (забыл фамилию) и начинает сбрасывать «дедов» вместе с матрасами на пол. Видя такое дело, я сел на кровати, чтобы тоже не оказаться на полу.

Но разгоряченный капитан не оценил жеста доброй воли и заорал:

– На зарядку!

– Сейчас, – сказал я, лишь бы что-то сказать.

И вдруг Манойло ни с того ни с сего хватает меня за футболку и со всей дури дергает. Естественно, футболка рвется, что мгновенно приводит меня в бешенство.

Хотел я зарядить ему в харю, но, к счастью, в последний момент опустил руку ниже и ударил в грудь. Он же вместо того, чтобы гаркнуть что-нибудь командирское, полез драться. И вот мы толчемся в узком проходе между двухъярусными кроватями, пытаясь нанести друг другу удар половчее, а из-за спины Манойло меня старается достать тот мичман. Как уж в этой тесноте я умудрился разорвать капитану рубашку, не знаю. Едва он это заметил, сразу же прекратил драться и умчался.

Мичман, оставшись со мной один на один, присмирел и примирительно так заговорил:

– Ну, зачем ты… Надо было идти на зарядку… Что теперь будет…

Что-то я ему рыкнул в ответ, не помню, ибо был сильно взвинчен.

Куда убежал Манойло, я не знал, но предполагал, что в штаб. Немного остыв, я сообразил, что у меня, как говорят американцы, могут быть большие неприятности. Представьте: рядовой не выходит на зарядку, не подчиняется приказу командира роты, вступает с ним в драку, наносит телесные повреждения и рвет рубашку. Минимум – 10 суток на «губе». Максимум – дисбат.

Но никаких последствий не было. Позже я узнал, в чем причина. Оказывается, Манойло пожаловался Вишнёву: так и так, рядовой Донских дрался и порвал мне рубашку. А майор, принюхавшись, говорит:

– Товарищ капитан! Вы как будто дежурный по части?

– Так точно!

– А почему от вас перегаром разит? Вы что, пили во время исполнения служебных обязанностей?

– Да я… никак нет…

– Нет? Тогда идите.

Не предъявляя больше никаких претензий, Манойло отправился нести службу.

Таким образом, майор Вишнёв, в общем-то, спас меня от нехороших последствий. И я простил ему то, что незадолго до этого он присвоил мой солдатский блокнот, в котором были записаны разные песни (не солдатские). Он коллекционировал такие блокноты, особенно с рисунками, а у меня их было немало. Ну и черт с ним. Для хорошего человека не жалко.