След ведьмы. 1

© Роман Донских                                    

Начинаю публикацию своей вещицы. Если понравится - продолжу.


                                                                «СЛЕД ВЕДЬМЫ»

ЧАСТЬ І.  ПАЛЬЦЫ ПАЛТУСА

1

Серый чувствовал себя прекрасно. С утра он попил пивка с солеными орешками, заехал на базар, купил три килограмма вырезки и отдал Пеньку, чтобы сварганил шашлык к обеду; после этого собрал дань с менял и теперь ехал к Палтусу, своему бригадиру.

Хорошо жить на свете, когда имеешь сильного и влиятельного босса! Кем бы был Серый, если бы не Палтус? Да никем! Пахал бы на заводе за мизерную зарплату или, в лучшем случае, торговал на базаре шмотками. А так он, Серый, – помощник одного из городских «королей», и пусть этот город невелик, каких-то сто тысяч жителей, но, как любил повторять Палтус, «тут нам на жизнь хватит». И правда, хватало всем. Иногда, конечно, возникали недоразумения между бригадами, но заканчивались они по большей части мирно, и конфликт сглаживался совместной выпивкой  где-нибудь в ресторане или на загородных дачах.

Палтус, 30-летний Сергей Никоненко, «держал» район вокзала, место бойкое и прибыльное. Он брал дань с двух небольших базарчиков, с баров, расположенных здесь, с промышляющих на его территории карманников  и менял.

Палтус любил пройтись по своим владениям, понаблюдать, кто чем занимается и как идут дела, дать указания своим людям и уладить конфликт, если таковой вдруг возникнет. Нравилось ему чувствовать себя хозяином.

Во время одного из таких обходов он увидел, как за ларьком трое менял метелят какого-то пацана. Тот довольно грамотно защищался, но было видно,  что продержится он недолго. Палтус остановил  разгоряченных сопротивлением менял и поинтересовался, за какую провинность они хотят наказать пацана.

Оказалось, что вина его состояла в попытке сбыть фальшивую десятидолларовую купюру – по понятиям менял, грех непростительный. Палтус же, который в тот день был в хорошем настроении, решил вопрос по-своему. Он предложил менялам десять долларов, которые у  него, конечно же, не взяли, и забрал пацана с собой.

В баре «Зиг-Заг», куда они зашли, Палтус расспросил пацана о его жизни. История была типичной: закончил школу, в армию не взяли по здоровью (прошли советские времена, когда на здоровье особенно не смотрели – брали почти всех), профессии никакой, нигде не работал, а жить-то надо… Крутился, перепродавал шмотки, возил мясо в Россию, и вообще занимался чем придется.

Палтусу пацан понравился. Несколько ограниченный, даже туповатый, он смешно говорил о серьезных вещах – смешно из-за своего неумения правильно выразить мысль. Слушая о его злоключениях, Палтус умирал от смеха. А так как на него часто нападала хандра, он решил оставить пацана при себе, чтобы тот развлекал его в минуты скуки.

Так Серый неожиданно обрел покровителя, встреча с которым перевернула всю его жизнь.

Теперь он сам был маленьким боссом, ответственным за сбор дани, в том числе и с тех самых менял, решивших наказать его за фальшивую десятку. Он давно уже помирился с ними и даже угостил однажды в баре, отблагодарив таким образом за удачный для него, Серого, день. После этого менялы прониклись к нему уважением и называли не иначе, как «наш крестник», что не мешало «крестнику» брать с «крестных» не меньше, чем с остальных.

С тех пор прошло несколько лет.

* * *

Серый подъехал к дому Палтуса и припарковался у подъезда. Вынув из бардачка пачку денег, сунул во внутренний карман куртки, закрыл машину и шагнул в темный подъезд.  Быстро взбежал на третий этаж, на ходу вспоминая новый анекдот, который собирался рассказать Палтусу.

Серый нажал на кнопку звонка. Ждал, улыбаясь при мысли, как будет смеяться Палтус, любивший анекдоты в его исполнении.

Никто почему-то не открывал, и Серый позвонил вторично. Подождав еще немного и решив, что Палтуса нет, собрался уходить и чисто машинально толкнул дверь ладонью, как это всегда проделывал у себя перед уходом из дома.

Дверь неожиданно открылась.

Серый подивился небрежности Палтуса. Такого за ним раньше не наблюдалось.

Серый вошел в широкую прихожую, заглянул на кухню, где никого не обнаружил, и направился дальше.

– Палтус! – крикнул он. – Ты где?

Никто не ответил.

«Может, он на балконе?» – подумал Серый, входя в большую комнату, обставленную богато, но безвкусно.

Здесь никого не было, так же, как и на балконе.

«Спит, что ли?»

Серый заглянул в спальню. Постель была убрана, и, видимо, давно.

Открыл дверь в кабинет и здесь увидел своего босса. Палтус сидел за столом, смотрел прямо на  Серого и улыбался.

Тот рассердился:

– Ты чего молчишь?  Я тут ору, как дурак, а он молчит!

Палтус не отвечал и так же улыбался, глядя перед собой.

Что-то неестественное было в этой странной улыбке, и если Серый не сразу это понял, то лишь благодаря своей врожденной заторможенности.

Когда он подошел ближе, ему стала видна причина, мешавшая Палтусу отвечать. Она, эта причина, торчала в груди Палтуса и имела форму ножа с наборной рукояткой.

Серый почувствовал, как по лицу заструился горячий пот. Нижняя челюсть задрожала, и он не пытался сдержать дрожь. С большим трудом он сделал еще два шага к столу, непонятно зачем наклонился и уставился на ручку ножа.

Это был нож Палтуса, Серый не раз видел его раньше. Босс держал его в кабинете для различных нужд – разрезания газет, заточки карандашей и т.д.

Серый поднял взгляда и отпрянул – такими страшными показались ему остекленевшие глаза и застывшая улыбка Палтуса. Первым его порывом было поскорее бежать отсюда, но он сдержался,  снял трубку телефона и дрожащим пальцем набрал номер.

Через несколько секунд в трубке раздался хриплый голос Бульдога, первого помощника Палтуса:

– Слушаю!

– Алло, Бульдог, это я! – торопливо заговорил Серый. – У нас неприятности…

– Кто – я? – перебил Бульдог.

– Да Серый! Не узнал, что ли?

– Нет. Что за неприятности?

– Палтуса убили! – выпалил Серый.

– Как?! Когда?!

– Не знаю, когда. Я к нему пришел, а он готовый, и нож в груди торчит.

– Вот так новость! – голос Бульдога выдал его растерянность. Целую минуту он молчал, размышляя. – Ладно, слушай. Тебя там  кто-нибудь видел?

– Да вроде нет…

– Хорошо. Ты это… протри все, за что брался… ну, ручки там, телефон, и вали оттуда, понял?

– Ага…

– Приедешь ко мне, подумаем, что делать. Все, давай.

Серый положил трубку, но тут же взял ее снова и вытер носовым платком, как и сам телефон.  Хотел уже уходить; с порога вернулся и, превозмогая страх, открыл верхний ящик письменного стола. Доллары были на месте. Серый взял пачку, перетянутую резинкой, и сунул в карман.

– Тебе они теперь все равно не нужны, – пробормотал и поскорее вышел.

По пути протер ручки всех дверей, за которые брался, вплоть до входной. Осторожно выглянул в подъезд. Никого не было, и он тихо выскользнул из квартиры, забыв закрыть за собой дверь. Поспешно сбежал вниз,  сел в машину и вздохнул с облегчением. Рванул с места, не обратив внимания на двух пенсионеров, не спускавших с него глаз.

– Дружок Серегин, – сказал один.

– Такой же бандит, – добавил другой.

2

Начальник городской милиции полковник Меншиков кивнул:

– Докладывайте.

Майор Басов, начальник уголовного розыска, вздохнул и начал говорить:

– Значит, дело обстоит так. Сергей Никоненко, он же Палтус, был убит в своей квартире. Кто-то воткнул в него его собственный нож. По подозрению в убийстве задержан Сергей Ващенко, или Серый, один из помощников Палтуса. В квартире не обнаружено никаких посторонних отпечатков. Серый признался, правда, что стер кое-где свои пальцы, но не по всей квартире, а там, где проходил.

– Почему?

– От страха, что заподозрят в убийстве. Этим же он объясняет то обстоятельство, что не позвонил нам.

– Ясно. Другие позвонили.

– Да, и они же навели на Серого.

– Это те два ветерана?

– Да. Тридцать лет в народной дружине. Глаз наметан.

– Как это произошло?

– Они были во дворе, когда Серый выбежал из подъезда, где живет…  жил Палтус.  Был явно взбудоражен, сел в машину и быстро уехал. Они поднялись наверх, увидели, что дверь квартиры Никоненко приоткрыта, позвонили; никто не отозвался, они и вошли. Дальше – понятно.

– Понятно, – повторил полковник. – Они что, знали Серого?

– В лицо. Он часто приезжал. И машину его знали. Так что найти было несложно. Только не убивал Серый Палтуса.

Полковник с интересом взглянул на майора.

– Что это ты так решил?

– Тут и решать нечего. Какой смысл? Под Палтусом ему было хорошо. Собственно говоря, Палтусу он всем обязан.

– Может, захотел самостоятельности?

– Только не Серый. Для этого ума у него маловато, и он это знает. Все, что ему нужно  – хороший хозяин, а Палтус был как раз таким.

– Так-то оно так, – сказал Меншиков, – только есть одна деталь. Видел, какое у Палтуса лицо было? Он улыбался. У него нож в груди, а он улыбается.

– И что?

– Что, что! Кто-то из своих у него был. И ударили неожиданно, судя по его роже. Это мог быть Серый.

По лицу майора можно было прочитать: мысль интересная, но в части, касаемой Серого, неверная.

Зазвонил телефон. Полковник взял трубку.

– Слушаю, Меншиков.

Пока он слушал, Басов смотрел в окно и думал, что в деле Палтуса все и просто, и сложно. Убили свои, хорошо знакомые ему люди, но зачем? Все убийства в этой среде происходят из-за денег и власти. Казалось, установи, кому выгодно – и найдешь убийцу. Но…

Люди в бригаде Палтуса не слишком самостоятельны, он таких специально подбирал – чтобы поменьше конкуренции, значит. И из всех приближенных Палтуса Серый – самая неподходящая кандидатура на роль убийцы.

Это мог быть кто-то из других бригад. Например, Чечен. Группировка у него сравнительно небольшая, но народ в ней решительный и жестокий. Чечен, по сведениям Басова, давно хотел прибрать к рукам район вокзала, но лидеры других городских бригад, не желая его усиления, поддерживали Палтуса. Чечен был опасен и злопамятен и вполне мог решиться на устранение Палтуса.

Размышления Басова прервал голос Меншикова:

– Ты уверен в этом?

Басов взглянул на начальника. Меншиков, сосредоточенно слушая, что-то записывал на листке бумаги.

– Хорошо, – сказал он, – спасибо.

Положив трубку, полковник полез в стол, достал сигарету и закурил.

– Ну что, – он выпустил вверх струю дыма, – похоже, ты прав.

– В чем? – поинтересовался Басов.

– Насчет Серого. Звонил эксперт. Смерть Палтуса наступила примерно в 22-23 часа, а Серый был у него утром. Трудно представить, что он прирезал своего босса, а потом явился к нему снова. Если верить нашим информаторам, смерть Палтуса была для Серого неприятным сюрпризом.

– Я же говорил, – осторожно сказал Басов.

– Говорил, говорил, – не стал спорить Меншиков. – И еще одна интересная новость. Идентифицированы отпечатки пальцев, обнаруженные на рукоятке ножа. И знаешь, чьи они?

– Чьи же?

Полковник стряхнул пепел на пол и мрачно сказал:

– Палтуса.

* * *

Убийство одного из городских авторитетов наделало много шума. Такого давно уже не было, с тех пор, как в девяносто пятом году был убит Демьян,  резво начинавший бандитскую карьеру и быстро ее завершивший. Выяснить, кто причастен к его смерти, так и не удалось; и хотя версий было мало, и на проверку каждой не потребовалось много времени, истина не была установлена. 

Сейчас ситуация повторилась, с той разницей, что версия была только одна: убили свои. Расходились лишь в определении заказчика.

Бульдог нервничал. Теперь он стоял во главе бригады, и от него ждали конкретных решений. Бойцы требовали найти и наказать убийц, а он не знал,  с какой стороны взяться за это дело. Серый, которого выпустили под подписку о невыезде, не смог рассказать ничего вразумительного, что позволило бы определить направление поиска. К тому же Бульдог чувствовал,  что сам находится под подозрением. Его уже вызывали в ментуру, и он давал показания о том, где находился в день убийства Палтуса. У Бульдога было железное алиби,  многие видели его в тот  вечер в «Зиг-Заге», но ведь можно нанять киллера… Бульдог-то знал, что не делал этого, только всем рот не закроешь, и глухие разговоры об этом все-таки ходили.

Время шло, а Бульдог не знал, что предпринять.  

3

За два дня до смерти Палтуса Михаил Орлов, владелец «Автосервиса» и нескольких заправок, высокий крупный мужчина, больше известный в городе как Мишель, сидел в своей квартире и смотрел телевизор. Дел у него сегодня никаких не было, он никого не ждал, и, когда позвонили в дверь, решил, что вернулись жена с дочкой, ходившие навестить бабушку.

«И чего звонить, ключи же есть», – подумал Мишель, но все же встал и пошел открывать. И здесь его ждал сюрприз.

Перед дверью стоял худощавый мужчина одного роста с Мишелем, русоволосый и светлоглазый, о котором Мишель в последние годы  часто вспоминал. Он протянул руку и улыбнулся:

–  Привет, что ли…

Мишель выскочил из квартиры и заорал на весь подъезд:

– Макс!!!

Сжав гостя в объятиях, он радостно повторял одно слово:

–  Макс! Макс!

– Ну, ладно, ладно, – Макс похлопал Мишеля по спине, – я тоже рад тебя видеть. Может, в квартиру пригласишь?

– Да, конечно! Входи, что это я, в самом деле!

Пропустив Макса вперед, Мишель вошел сам и закрыл дверь.

В прихожей он снова обнял гостя:

– Как я рад, что ты приехал!  Мне тебя так не хватало!

– И мне – тебя, – сказал Макс, – тебя и всех наших.

Они прошли в комнату. Макс огляделся.

– Мебель сменил. Ничего, неплохо. А где твои? Валентина, Наташка?

– К теще пошли. Скоро придут. Да ты садись.

Макс устроился в кресле возле журнального столика, а Мишель достал из бара бутылку  и две рюмки, наполнил и протянул одну Максу.

– Давай, дружище. За встречу.

Они чокнулись и выпили. Мишель тут же налил снова.

– Когда приехал?

– Сегодня ночью. Отоспался, и к тебе.

– Ну, и правильно. Сколько же мы не виделись? Лет семь, наверно?

– Да, примерно. Я о вас каждый день вспоминал.

– И мы о тебе. Деда твоего навещали все время.

– Я знаю, он говорил. Спасибо.

– Не за что. Ты к нам надолго?

– Если все получится, то навсегда.

– Правда? – воскликнул Мишель. – Класс! Наши обрадуются! Решил вернуться домой?

– Да понимаешь, я за это время побывал в разных местах. Видел плохие края, видел хорошие. А наш город… Он снился мне. Ты снился, наши снились. В общем, тянуло сюда. И мать говорила: «Давай вернемся», и Мишка тоже.

– Как они? – спросил Мишель, наливая еще.

– Нормально. Думаю, скоро увидишь их.

– Буду рад. Может, вам вообще не нужно было уезжать?

– Потом я тоже стал так думать. Но тогда, в девяносто третьем, когда Лена умерла, я не мог здесь оставаться. И хотел, чтобы Мишка забыл о смерти матери. Здесь ему все напоминало бы о ней.

– А сейчас?

– Сейчас он достаточно взрослый, скоро школу закончит. Думаю, нормально перенесет.

– А ты?

– И я. Хотя ты-то помнишь, что тогда со мной творилось.

– Еще бы! Мы думали, что ты совсем поехал.

– Я был близок к этому. Ну, ладно, дело прошлое. Скажи лучше, как наши?

Мишель выпустил дым, протянул руку назад и щелкнул клавишей «Панасоника». Из колонок полилась музыка.

– Как тебе сказать… – произнес задумчиво. – После твоего отъезда дела у нас пошли хуже, пацаны стали разъезжаться. Здесь нас четверо осталось: я, Эйс, Андрон и Хазар. От прежних дел отошли. Мы теперь – честные бизнесмены.

– Рэкет не наезжает?

– На кого, на нас? – рассмеялся Мишель. – Ты что, Макс?

В прихожей щелкнул замок и послышались женские голоса.

– Мои пришли, – сказал Мишель и поднялся. – Готовься к поцелуям.

Поднялся и Макс.

Мишель встал в дверях, закрывая вход в комнату.

– Привет, подруги. Что это вы так долго?

– Бабушка не отпускала, – услышал Макс звонкий голос Наташки. – Пирожки пекла. Мы и тебе принесли.

– Это кстати. У нас – гость.

– Кто? – вопрос задала Валентина, жена Мишеля. – Михеев, что ли?

– Нет, – засмеялся Мишель, – не он.

– Тогда Андрон или Хазар.

– Мимо. Ты что, думаешь, что к нам никто не может прийти, кроме старых друзей? Может, это мои новые деловые партнеры?

– Деловых партнеров ты домой не приглашаешь, так что не надо ля-ля. Кто там у тебя?

– Посмотри.

Валентина, красивая рыжеволосая женщина, вошла в комнату и увидела Макса. В  следующую секунду она висела у него на шее, целуя и радостно визжа:

– Макс!

Точно так же, как недавно ее супруг.

В комнату заглянула Наташка, 16-летняя дочь Мишеля и Валентины. Мать позвала ее:

– Иди сюда, Наташа. Поздоровайся со своим крестным отцом.

Она подошла к нему, с любопытством взглянула в глаза:

– А я вас помню. Вы совсем не изменились за несколько этих лет, что вас не было здесь.

– Ты так думаешь? – сказал Макс. – Наверно, ты ошибаешься. Тебе было девять лет, когда я уехал, ты не можешь помнить меня в то время.

– А я помню, – упрямо сказал она. – Вы были точно таким же, дядя Макс. Не знаю, как психологически, а физически вы совсем не изменились.

– Хоть это радует, – сказал Макс с улыбкой. – А у меня для тебя подарок, крестница.

Он достал из кармана небольшую коробочку и протянул Наташке.

Она открыла коробку и ахнула, увидев изящные золотые серьги с сапфирами.

– Это под цвет твоих глаз, – сказал Макс.

– Вы помнили, дядя Макс! Вы всегда помнили! – Наташка повисла у него на шее и расцеловала.

– День поцелуев, – засмеялся Макс. – Мишель, я преклоняюсь перед тобой – ты был прав!

– Спасибо, Макс, – сказала  Валентина, – ты никогда не забывал обо всех наших.

– Между прочим, – вмешался Мишель, – мы каждый год отмечали твой день рождения. Собирались, как раньше. Хоть и без тебя, но все-таки…

– Признаюсь вам по секрету, – Макс таинственно понизил голос, – я ваши тоже отмечал. Подходит, скажем, очередная дата Михаила Орлова, я наливаю себе стаканчик, и – за твое здоровье, Мишель!

– Узнаю Макса, – растроганно сказал Мишель. – Все такой же.

Валентина спохватилась:

– А ты хоть накормил его? Или только наливаешь?

– Забыл, – виновато потупился Орлов.

– Мужики есть мужики. Была бы выпивка, а еда – дело десятое. Ладно, мы это сейчас исправим.

Макс остановил ее:

– Не надо, Валя, я не голоден. Разве что чаю. С пирожками.

Она улыбнулась:

– Сейчас сделаю. Поболтайте пока.

Валентина ушла на кухню, а Макс с Мишелем сели на диван. Орлов положил руку другу на плечо.

– Ну, какие у тебя планы? Чем думаешь заняться?

Макс пожал плечами:

– Еще не решил. Наверно, открою какую-нибудь  фирму и буду потихоньку жить.

– Какую фирму?

– Все равно. Лишь бы без дела не сидеть.

– Деньги есть?

Макс бросил на Мишеля ироничный взгляд:

– А куда бы они делись?

– Что, еще те остались?

– Не только остались, но даже больше стало.

– Ого! – с уважением сказал Мишель. – Умеешь жить. А у меня по сравнению с прошлыми временами почти не прибавилось. То накручу,  то пролечу, так на так и выходит. Мне, конечно, хватает, так что особо я не напрягаюсь.

– Ну и правильно, – одобрил Макс, – пусть напрягаются молодые, а нам и на отдых можно.

– Не рано ли об отдыхе заговорил, Макс? Нам же еще сорока нет.

– Нет, так будет. На меня иногда такая усталость наваливается, и не физическая, а… как бы сказать… от жизни усталость, что ли. Стариком себя чувствую.

– Глядя на тебя, не скажешь.

– Слишком много перенес за все эти годы.

– Ну, ладно, – Мишель ударил Макса ладонью по колену. – Давай сегодня соберем наших, пообщаемся. Может, придумаем что-нибудь для тебя.

Макс отрицательно качнул головой:

– Не надо. Я сегодня уезжаю.

– Как – уезжаешь? Ты же только что приехал!

– Да я ненадолго. Через несколько дней вернусь. Надо кое-какие дела закончить. Тогда и поговорим.

– Как скажешь.

– Сейчас чайку попьем, и пойду. Скоро поезд.

– Ты не на машине?

– Нет. Но вернусь на колесах.

– Что нашим передать?

– Передай, что скоро увидимся. Ну, и привет, конечно.

4

Бульдог, прозванный так за черты лица, напоминающие морду этой собаки, сидел в «Зиг-Заге», пил пиво и думал, что ему делать. Бойцы выражали недовольство бездействием руководителя, а он проклинал про себя и их, и неизвестных убийц, и стечение обстоятельств, поставившее его во главе бригады. Бульдог был хорошим исполнителем, но планирование деятельности было не по его части.

Пока был жив Палтус, он мог ни о чем не думать. Контролировал базары, оказывал помощь Серому в случае необходимости, если кто-то вдруг отказывался платить, – вот и все, чем ему приходилось заниматься. Теперь все изменилось, и он в который уже раз спрашивал себя, что же предпринять.

К столику, за которым сидел Бульдог, подошел молодой парень, коротко стриженый «а-ля бандит»,  одетый в фальшивый китайский «Адидас». Бесцеремонно усевшись на стул, он поставил перед собой кружку пива и спросил, глядя в сторону:

– Это ты – Бульдог?

Слух Бульдога неприятно поразило пренебрежение, явно прозвучавшее в голосе этого парня. Он не знал его; это обстоятельство указывало на то, что носитель китайского «Адидаса» не принадлежал к бандитской элите города. Сделав такой вывод, Бульдог сказал, сдерживая поднимающееся раздражение:

– Я тебя не звал. Пошел отсюда!

На парня его тон не произвел никакого действия. Он спокойно сделал несколько глотков, поставил кружку и сообщил, все так же не глядя на Бульдога:

– Тебя хочет видеть Чечен.

«Вот оно что!» – пронеслось в голове Бульдога.

Чечен был основным конкурентом, давно предъявлявшим претензии на лидерство в этом районе. При жизни Палтуса они так и оставались претензиями. Теперь он будет действовать нагло и решительно. Собственно говоря, Чечен уже действовал. То, что он послал к Бульдогу какого-то «шестерку», говорило о его отношении к новому лидеру вокзальской бригады. А поведение посланника дало понять Бульдогу, что Чечен его ни во что не ставит. К Палтусу Чечен приходил сам, а не посылал кого-то за ним.

«А может, – подумал вдруг Бульдог, – Чечен и грохнул Палтуса?»

Он бросил быстрый взгляд из-под век на посланца Чечена. Тот по-прежнему не смотрел на него и пил свое пиво.

«Оборзел Чечен. Послать ко мне такого козла!» – разозлился Бульдог.

Нужно было показать свое «я», и он напрягся, взял поудобнее свою пивную кружку, готовясь одним ударом разбить наглую морду «козла», и тут услышал за спиной:

– Не делай этого, Сашок.

Бульдог вздрогнул и обернулся.

Сзади стоял Чечен.

«Как он вошел сюда? – беспокойно подумал Бульдог. – Здесь один вход, и я его вижу. Прошел через служебный?»

«Зиг-Заг» был баром, подконтрольным Палтусу, а теперь ему, Бульдогу. И если Чечен проникает сюда через служебный вход, значит, чувствует за собой силу и право на это.

Чечен, получивший свое прозвище за смуглую кожу, черные волосы и сросшиеся на переносице густые брови, сел рядом с Бульдогом и бросил своему «шестерке»:

– Свободен.

Тот поспешно встал и  вышел, подмигнув Бульдогу на прощанье.

Бульдог ударил кулаком по столу:

– Что это значит, Чечен?

Чечен притворно удивился:

– Ты о чем?

– О чем? Ты присылаешь ко мне какого-то козла, который держит себя, как большая шишка, хотя у него на морде написано: я – «шестерка». Ты…

– Я, – перебил Чечен, – послал его сказать, что хочу поговорить с тобой. Я собирался сделать это завтра, но потом решил, что лучше прямо сейчас. Зачем тянуть, брат?

Бульдог зло смотрел на Чечена, понимая, о чем пойдет речь.

– Чего ты хочешь?

– А то ты не знаешь?

– Хочу услышать от тебя.

Чечен сделал знак, и им принесли две кружки пива. Он взял свою, отпил глоток и примирительно сказал:

– Не горячись, Сашок. Я хочу сделать тебе деловое предложение.

– Я не баба, чтобы мне предложения делать.

– Я сказал – деловое. Чувствуешь разницу?

– Давай короче.

– Хорошо, – согласился Чечен, – можно короче.

Он в упор уставился в глаза Бульдогу.

– В общем, дело обстоит так, Сашок. Твоя бригада сейчас – без головы. Ты бригадир никакой. Не спорь, ты сам это знаешь. Завалишь дело. Если совсем коротко – иди со своими под меня. В обиде не будете. Доля – такая же, как у моих, твоя – больше, конечно. Работа та же, только боссом буду я.

Бульдог сжал в руке кружку.

– Под тебя идти, говоришь? А на хрена нам это?

– Спокойно, Сашок. Это прежде всего тебе нужно. Как говорится, вахту сдал – и отдыхай.

– Ничего, как-нибудь справлюсь. А моя братва под тобой ходить не захочет и не будет.

– Это как сказать, – задумчиво проговорил Чечен.

Он допил пиво и усмехнулся.

– Ты не спеши с ответом, Сашок. Поговори с братвой, подумайте, что вам лучше. Если мы объединимся, это будет большая сила… и возможности. В общем, ты понимаешь.

Бульдог резко перебил его:

– А не хочешь ли ты объединиться под моим начальством, или как это правильно сказать? Чтобы я был боссом, а ты со своими подо мной ходил?

Чечен с удивлением, на этот раз настоящим, глянул на Бульдога:

– Ты что, серьезно?

– Какие тут шутки!

– Почему же ты хочешь быть моим боссом?

– Потому что у меня людей больше, и территория тоже. А если совсем серьезно, то на хрен ты мне сдался с твоей бригадой! Жили без вас и дальше проживем!

Чечен бешено скрипнул зубами, но сдержал себя. Медленно цедя слова, сказал:

– Я пока не отвечу на твой базар. Даю тебе срок неделю. В следующее воскресенье встретимся здесь  в это же время. Жду твоего ответа.

– А если я скажу – нет?

Чечен поднялся.

– Мне будет очень жаль.

Он бросил на столик  купюру и ушел, не попрощавшись, оставив Бульдога наедине с тяжелыми мыслями.

* * *

Вечером того же дня  Андрей Борщенко, он же Борщ, бригадир группировки, контролировавшей центральный рынок, сидел в одиночестве перед телевизором и размышлял об убийстве Палтуса.

Когда-то они вместе начинали; потом их пути разошлись, каждый сколотил собственную бригаду и занимался делом самостоятельно. Их интересы нигде не пересекались, и благодаря этому обстоятельству они сохранили приятельские отношения. Иногда встречались, чтобы отдохнуть от проблем, попить пива и повспоминать свои прежние дела. Палтус был человеком, с которым можно было поговорить о прошлом, и его смерть очень расстроила Борща.

Он прикидывал так и сяк, делал всевозможные расклады, а результат получался один и тот же: заинтересованным в смерти Палтуса мог быть только Чечен.

Днем звонил Бульдог. Рассказал о разговоре с Чеченом и просил поддержки. «Чечен оборзел, – сказал Бульдог, – надо поставить его на место. А то он всех захочет подмять под себя». Борщ обещал потолковать с братвой и, если что, помочь людьми и своим авторитетом.

В прихожей мелодично проиграл звонок. Борщ посмотрел на настенные часы, легко поднялся и пошел к двери.

На всякий случай он приложился к глазку. В следующий момент щелкнул замком, открыл дверь и сказал:

– Ты вовремя. Заходи.

5

Утром в понедельник Серый уныло тянул пиво, сидя за пластиковым столом в бистро на перекрестке двух улиц. Причина для уныния была серьезной: Чечен.

Вчера Бульдог собрал бригаду и объявил предложение Чечена, больше похожее на ультиматум: идти под него. Реакция братвы была такой, как и следовало ожидать: яростные вопли и угрозы в адрес Чечена. Бульдог произнес короткую речь, сказал, что другие бригады поддерживают их, и поблагодарил бойцов за солидарность. Но, когда все разошлись и Бульдог остался вдвоем с Серым, он признался, что опасается Чечена. От этого отморозка можно было всего ожидать, и Серый понимал  Бульдога. И еще он боялся за себя. Если Чечен подомнет их, Серый может остаться без работы, так как Чечен не любил таких тупарей. Самое время было подумать о будущем.

Серый грустно смотрел на прохожих, идущих мимо столика. Обычные люди, каждое утро топающие в одном направлении и вечером возвращающиеся обратно. Серый жил в этом районе и многих знал в лицо. Все, как всегда.

Внезапно глаза Серого расширились, а рот приоткрылся.

На перекрестке остановился «джип», за рулем которого сидел мужчина, ничем особенным не выделяющийся. Разве что скучающий взгляд говорил о том, что он никуда не спешит. Один из многих; тем не менее Серый наблюдал за ним, как завороженный, пока «джип» не тронулся с места и  не скрылся за поворотом. После этого Серый вскочил, выбежал на дорогу, тормознул первую попавшуюся машину и уехал.

***

Полковник Меншиков пребывал в мрачном настроении. Когда в дверь постучали, он раздраженно крикнул:

– Я занят!

Но тут же вспомнил, что сам только что вызвал начальника уголовного розыска.

– Заходи, Басов!

Дверь открылась, и Басов вошел.

– Товарищ полковник…

Меншиков прервал его жестом:

– Ладно, ладно. Проходи и садись.

Басов сел на стул у окна, а Меншиков стал перед ним  и сосредоточенно уставился на узел галстука майора.

Прошла минута, а полковник не двигался. Басов нервно поправил галстук, и это движение вывело Меншикова из оцепенения.

– О чем я? – спросил он, приходя в себя.

– Пока ни о чем, – ответил майор.

– Что? А, ну да, – полковник смущенно кашлянул. – Задумался. Садись.

– А я сижу.

Полковник явно не в себе, отметил майор.

– Да что это со мной сегодня? – недоуменно спросил полковник. – Ты не обращай внимания, Басов.

– Слушаюсь.

– Брось.  Это все новости прекрасные так на меня действуют.

– А что случилось?

–  Замечательно. Начальник уголовного розыска не знает, что случилось, хотя это его прямая обязанность.

– Разрешите напомнить, товарищ полковник, что я сегодня ночью прибыл из командировки, и только пятнадцать минут назад пришел на службу.

– Тьфу, черт, забыл. Тогда простительно.

Полковник сел.

– Два часа назад сообщили. У нас еще один труп.

– Кто?

– Борщ.

– Борщ? В смысле, Андрей Борщенко?

– А какой еще черт? Конечно, он.

– Убит?

– Самоубийство.

– Что?! Борщ покончил с собой? Не верю!

Меншиков хмуро кивнул:

– И я не верю. С чего ему вешаться?

–  Так он повесился?

– Сосед утром увидел, что дверь приоткрыта, зашел, а он – на люстре.

– Дела… Что-нибудь нашли?

– Нашли. На столе стояла бутылка коньяка и две рюмки. Сейчас на экспертизе. Больше ничего. В квартире – порядок, следов борьбы нет. Так что на имитацию не похоже.

– Да не мог  Борщ сам повеситься! – воскликнул Басов. – Здоровый бугай, только про баб и думал,  спортсмен – и на тебе! Нет, тут что-то не так!

В дверь заглянула голова с торчащими как попало волосами.

– Разрешите, товарищ полковник?

Меншиков оживился:

– О, наш чудо-эксперт! Заходи!

Эксперт  Тимощук, предмет постоянных подколок со стороны личного состава, вошел в кабинет, неся в руке несколько листков, свернутых в трубку. Меншиков нетерпеливо спросил:

– Ну, что? Есть результаты?

Тимощук без приглашения уселся на диван (только он мог позволить себе такое), закинул ногу на ногу и скрипучим голосом сказал:

– Пока только предварительные. Вы просили срочно.

– Давай, что там у тебя?

– Вот тут я все написал, – Тимощук протянул Меншикову листки.

– А своими словами?

– Если своими словами… При поверхностном осмотре тела следов насилия не обнаружено, странгуляционная борозда там, где надо – то есть, я хочу сказать, его не задушили. Знаете, как это бывает? Задушат, а потом повесят.

– Знаем, знаем! Что еще?

– Собственно, это все.

– Как – все?

– Я же говорю – результаты предварительные. Пока я могу сказать, что, судя по всему, это самоубийство.

Полковник и майор растерянно переглянулись.

– Вот тебе и на! – пробормотал Меншиков.

– Я могу идти? – спросил Тимощук.

– Идите, – грустно сказал полковник.

Тимощук направился к двери, но на полпути остановился.

– Ой, чуть не забыл! Мы еще провели экспертизу отпечатков пальцев на рюмках и бутылке, которые были обнаружены в квартире Борщенко.

– Так что же ты!.. Докладывай!

Тимощук почесал переносицу и пробормотал:

– Тут есть одна странность, товарищ полковник… и майор.

– Да говори же!

– На бутылке, – сказал  эксперт, – пальцы Борщенко, и на одной из рюмок тоже. А вот на второй… вы не поверите.

– Ну?!

– На второй рюмке были отпечатки убитого несколько дней назад этого бандита… э-э… Палтуса.