Студенты 80-х. Выпуск 16

III КУРС

КАК МЫ РАБОТАЛИ САНТЕХНИКАМИ

Третий курс начался с неожиданного затруднения: мне не дали общаги. В деканате припомнили мои грехи за второй курс (заваленная политическая работа, моя недостаточная активность как члена студсовета, аморальное поведение) и сообщили, что я недостоин чести жить в советском студенческом общежитии. Что делать? Идти на квартиру? Так это десятка в месяц (при том, что за общагу я платил ту же десятку – но за год). Да и трудно было найти в Нежине квартиру пацану при наличии немалого количества девчонок, которые считались более надежными жильцами.

И я пошел в профком, где изложил свои опасения насчет квартироустройства. Председатель профкома пожала плечами:

– О вас говорят нелестные вещи, поэтому мы не можем предоставить вам общежитие.

– Какие еще нелестные вещи?

– Вы сами знаете.

Да, я знал.

– Значит, я буду вынужден забрать документы. Не найду я квартиру. А если и найду, то у меня нет денег на ее оплату. Жалко уходить с третьего курса, но…

Председатель подумала и спросила:

– А слесарем вы бы пошли?

Терять мне нечего, поэтому без колебаний отвечаю:

– Так я ж слесарь! Конечно, пойду.

– Но нужно еще одного человека. Есть у вас такой?

– Минуту.

Вышел в коридор и спросил Толика Гороха:

– Толян, пойдешь со мной в слесари?

Он сразу же согласился, тем более что работа была оплачиваемой – по 40 рублей каждому.

Нас зачислили слесарями-сантехниками и дали в первом общежитии комнату на двоих, рядом с женским туалетом. Крошечная узкая комнатушка, где с трудом можно было протиснуться между кроватями. И начались наши мучения.

С шести утра хлопали двери в тупичок, за которыми располагались туалет и душ. Спать было уже невозможно, а хотелось. Мы с Толяном сориентировались быстро: закрыли дверь (ключ у нас был), повесили табличку «Ремонт» и неделю спали спокойно.

Но через неделю комендантша взяла нас за горло: что это вы, мол, так долго ремонт делаете? Пришлось сказать, что ремонт уже закончен, и открыть туалет.

Это было начало. Потом нас стали поднимать вахтерши среди ночи – кран, видите ли, течет. Как будто нельзя до утра подождать.

С этой проблемой мы тоже справились: поставили условие, чтобы по ночам нас не трогали. Хуже бывало, когда происходила настоящая авария. А они случались частенько ввиду древности канализационной системы. Например, однажды основательно залило подвал. Что делать, мы не знали, но, к нашему счастью, оказалось, что существует настоящий сантехник, обслуживающий все общаги. Он и ликвидировал серьезные аварии. Мы же под предлогом помощи торчали в подвале, где обнаружился теннисный стол со всеми причиндалами, и играли в теннис.

Самое яркое воспоминание о нашей деятельности в качестве слесарей осталось после исследования Толяном отводной трубы. На третьем этаже забилось очко. Как мы ни старались его проковырять, ничего не выходило. Трубы проходили под потолком, и нам взбрело в голову посмотреть снизу, что там такое. Спустились на второй этаж; Толян забрался на перегородку, прикинул, где располагается пробка. Труба была очень старая, ее много раз расковыривали, и в дырки вставляли деревянный «чапок». И вот, когда Толян взялся за такой «чапок», до меня вдруг дошло, что сейчас произойдет. Но крикнуть: «Не вынимай!» я не успел. Толян вынул затычку, и прямо ему в лицо хлынула струя вонючей жижи. От неожиданности он не удержался на перегородке и свалился вниз, на очко, а сверху его поливало неслабо пахнущей водичкой.

Ох, как же Толян матерился!

Больше таких экспериментов мы не проводили. Да и вообще наша сантехническая карьера вскоре завершилась: посчитали (и правильно), что слесаря из нас никакие. Но место в общаге за нами осталось, а это было самым главным.

ЧУВСТВО ЮМОРА

Через пару месяцев нас переселили в комнату к физматовцам-первокурсникам. Интересные были ребята – все свободное время или учились, или играли в шахматы. Но особенно поразило меня своеобразное чувство юмора одного из них. Однажды долго сидел, решал какое-то уравнение, и вдруг начинает дико ржать. Потом объяснил, почему:

­– Представляешь, – говорит, – надо было решить так (выдает серию непонятных мне формул), и должно было получиться плюс один, а я решил так (новая серия формул), и получилось минус один!

Я,  конечно, всё понял…

КАК Я НЕ ВСТУПИЛ В ОБЩЕСТВО ТРЕЗВОСТИ

После известного антиалкогольного указа в стране стали искусственно насаждаться так называемые «общества трезвости». Дурацкая затея, нужно сказать. Людей вынуждали вступать в эти общества, чтобы показать всему миру: советский народ не приемлет пьянства и потому объединяется, чтобы противостоять этому злу. Тогда же вошли в моду «комсомольские свадьбы», где вместо горячительных напитков пили чай (!). Но большинству народа такие мероприятия претили, и в самовары и бутылки из-под лимонада наливали самогон, так как водку достать было трудно.

«Общество трезвости» создали и в НГПИ, и всех студентов заставляли записываться – для количества, надо полагать.

Наш курс тоже записался почти в полном составе. И только два человека, насколько мне известно, отказались от такой чести: Лена Гринь и я, студенты группы Р-35. Не помню, чем мотивировала отказ Ленка, которая вообще всегда шла наперекор всем официальным установкам. Возможно, врожденный дух бунтарства подвиг ее на этот рискованный по тем временам шаг.

Я же комиссии профкома, когда мне предложили написать заявление о вступлении в общество, сказал прямо:

– Вступать не буду.

– Почему же? Разве вы против борьбы с пьянством?

– Нет, не против. Но думаю, что я не вправе состоять в обществе.

– Да почему?

– Потому что я иногда выпиваю. И считаю, что нечестно быть членом общества трезвости и втихаря пить.

– А вы не пейте!

– Почему же я должен не пить, если мне это нравится?

Комиссия обалдела.

– Как вы можете пить, если вы – будущий педагог?!

– Ну, вот так. Пью, что тут поделаешь.

На этот аргумент комиссия не нашла, что ответить, поэтому перешла к шантажу:

– Раз так, то ваше заявление о выделении вам материальной помощи в связи с семейными обстоятельствами мы не удовлетворим.

Я действительно написал такое заявление. Речь шла всего-то о 25 рублях. Но принцип – дороже. Поэтому я сказал:

– Ну и не надо.

В общество мы с Ленкой так и не вступили. А девчонки из нашей группы написали заявление на чье-то имя, получили матпомощь и отдали мне.

Хорошие были девчонки.