Кому-то придется сдохнуть. 17

Глава 38. Хотите увидеть чудо?

Очнулся Макс как-то сразу, в одно мгновение, и ничего не понял. Только что сидел в своей машине, а теперь лежит на земле (это он определил, пошарив вокруг рукой). И свет какой-то тусклый…

Макс повернул голову и встретился взглядом с Басовым, который находился в таком же положении, то есть лежал на спине.

Майор моргнул и спросил:

– Ты видишь то же, что и я?

– Наверно, – отозвался Макс. – Темновато. Я лежу на земле. И ты тоже.

– Правильно. Где мы?

– В надежном месте, – прозвучал ответ откуда-то сбоку.

Макс попытался сесть, и у него получилось.

Голова слегка кружилась, пришлось прислониться к земляной стене. Басов проделал такую же операцию, и приятели уставились в угол, откуда исходил голос.

Там на табурете сидел бородатый мужчина, тот самый, просивший прикурить – Макс вспомнил это сразу, как и то, что этот подлый тип брызнул ему в лицо какой-то гадостью. Значит, он и притащил их… куда?.. И зачем?..

Оглядевшись, Макс заметил деревянные нары, пару шкафов, стол, несколько табуретов, умывальник... Освещала помещение керосиновая лампа, мигающая на столе.

«Да это землянка, – догадался Макс. – Интересно, кто и когда ее вырыл?»

– Ты кто, мужик? – услышал он голос Басова. – И чего тебе от нас надо?

– Неужели не поняли? – иронично сказал бородач.

– Нет пока.

– Ладно, узнаете..

И он одним движением отодрал от лица фальшивую бороду.

– Козорез! – в один голос воскликнули Макс и Басов.

Характерное лошадиное лицо, темные волосы, худоба… Да, несомненно, это был Козорез.

Он удивленно вскинул брови:

– Да мы, оказывается, знакомы! Только я что-то не помню, кто нас представлял друг другу…

Басов хотел встать, но Козорез завел руку за спину, и через мгновение на двух приятелей уставился черный зрачок немецкого автомата.

– Сиди, – спокойно сказал Козорез и, когда майор повиновался, продолжил: – Я-то вас знаю… Басов и Борисов… вернее, вынужден был узнать. А вы меня откуда?..

Пленники переглянулись, Макс пожал плечами, и майор нехотя сказал:

– Узнали… по описанию.

– Какому описанию?

– Гордиенко, бывший следователь, оставил записки. Там есть словесные портреты – правда, приблизительные, – твой и Семена Сычука.

– А! Вспомнил, он говорил. Дальше.

– Чего же дальше? Наследили вы изрядно. Зачем старичков-то убивали? Мстили за прошлое?

Макс про себя отметил, что майор о недоказанных, в общем-то, делах говорит уверенно, как если бы Козорез уже во всем признался.

Он и признался.

– Это Семена затея была. Я ему говорил: не те времена, чтобы куролесить. А он свое гнул: хочу, мол, со старыми знакомыми поквитаться.

– Потому и в газету ходил? – спросил Макс. – Чтобы фамилии найти?

– Вы и это знаете? Должен признать, неплохо работаете. Нет, Семену не нужны были фамилии, он их и так знал. А ходил в редакцию для того, чтобы, как он сказал, освежить в памяти то время да злость свою подогреть, а то она остывать у него стала.

После непродолжительного молчания Макс задал мучивший его вопрос:

– А вы… с Семеном… вы правда оборотни?

Все же он до конца не верил в это.

Козорез рассмеялся:

– А ты сомневаешься? Ничего, скоро убедишься.

Макс почувствовал, как вздрогнул Басов: он понял, что имел в виду Козорез.

Макс спросил снова:

– Значит, тебе уже много лет?

Ответ их ошеломил:

– Да уж за сотню перевалило.

– Как – за сотню?! Не может быть! – воскликнул Басов. – На вид тебе лет сорок!

– Оборотни не стареют, – сообщил ему Макс.

Козорез подтвердил:

– Правильно говоришь.

– А можно спросить?.. Как ты стал оборотнем?

Козорез взглянул на часы.

– Чего ж, можно. Давно это было, еще в двадцатом. Мы с Василием Сычуком, отцом Семена, в ту пору служили у атамана Зубатого. Хороший был мужик, да, слышал, шлепнули его красные.

 – А ты, выходит, за белых воевал? – перебил майор.

– За каких еще белых? Сказал же – у атамана Зубатого. За Украину, свободную и от красных, и от белых.

– Бандитствовали, словом.

– Понимай, как хочешь, что сейчас об этом спорить? Короче! Преследовал нас как-то красный командир по фамилии Кречет со своим отрядом. Так прижал, что и деваться нам некуда было. Пришлось разбегаться в разные стороны. Мы с Василем и еще двое заблудились, попали в глухую местность, где и встретили оборотня. Тех двоих он порешил, а меня и Сычука успел куснуть до того, как Василь ему башку саблей снес. Ну, а потом – известное дело, стали мы тоже оборотнями.

– И как ощущение? – не удержался Басов.

– Нормальное. Знаете, что в этой истории самое смешное? Кречет-то дважды нас ловил и дважды расстреливал. Только он давно на том свете, а я жив-здоров, – Козорез засмеялся.

– Понятно. Дальше мы примерно знаем: когда в сорок третьем наши вернулись, вы с Семеном успели уйти и сколотили банду…

– Не банду, а отряд, – нахмурился Козорез.

– Ладно, отряд, – не стал спорить Басов. – Здесь, я так понимаю, была ваша база.

Козорез кивнул.

– В конце концов вас поймали и расстреляли. А вы опять ожили…

– Точно. Семен-то урожденный оборотень, поэтому бессмертный, как и я.

– Не такой уж и бессмертный, – пробормотал Макс.

– Что? – переспросил Козорез.

– Я говорю: это вы с Семеном в сорок восьмом, сорок девятом и пятидесятом годах убивали людей Гордиенко?

Козорез довольно ухмыльнулся:

– Мы, кто же еще? Но и они, и нынешние покойники могли бы жить, если бы…

– Если бы что?..

– Если бы мы могли сразу забрать то, что нам принадлежит.

– То, что находилось в погребе, во дворе милиции? – сказал Басов.

– Вот видишь, ты все знаешь. Пришлось вас переселять, а то и на этот раз не вышло бы.

У Макса в голове давно вращалась одна мысль, и он наконец-то ее сформулировал.

– Слушай… Я понять не могу: зачем вы убивали пенсионеров? Ведь вы привлекали к себе внимание. Не будь убийств, вы спокойно сделали бы свое дело и смылись. Зачем?..

Козорез шевельнул автоматом, и у Макса замерло сердце: сейчас выстрелит. Но все обошлось.

– Видишь ли, дорогой товарищ Борисов… – как-то рассеянно сказал Козорез. – Время от времени мы должны убивать. Это у нас в крови. А здесь – старые друзья, с которыми можно было посчитаться, хотя у меня к ним никаких претензий – они делали свою работу. Мы с Семеном обсудили этот вопрос и решили: все равно кому-то придется сдохнуть, так пусть уж помрут наши приятели.

– Как вы их убивали? – прямо спросил Басов.

– О, тут Семен целый сценарий придумал! Узнал адреса ваших ветеранов и прогуливался неподалеку, стараясь попасться им на глаза. Память у них у всех отменная, профессиональная, должны были узнать… Он хотел, чтобы помучились, погадали – он или нет? Ведь расстреляли давным-давно, а тут нате вам – живой и молодой!

– То-то все ветераны говорили, что встречали старого знакомого, – вставил Басов.

– Ага, они так говорили?! – обрадовался Козорез. – Значит, сработало!

– Ну, а потом?

– А потом приходил во второй раз, вместе со мной. Тут уж им ясно становилось, что это мы и есть, да поздно было. Гордиенко и Сафонова Семен прикончил, а я – Жмыха. Только со Стародубом сорвалось из-за вашего пацана.

Макс и Басов с отвращением смотрели на убийцу, с видимым удовольствием рассказывавшего о своих черных делах. А тот продолжал:

– Семен любит убивать после превращения – когтями по горлу. А мне все равно, я и так могу. Шею свернуть силы хватает.

– Вот почему Пальма дважды паниковала, а у Жмыха во дворе вела себя спокойно, – шепнул Максу Басов. – Там волка не было.

– Чего шепчетесь? – подозрительно спросил Козорез.

– Ничего, – поспешил успокоить его майор. – А вот еще парню какому-то неизвестному горло разорвали – ваша работа?

– Парню?.. Ах, да… Его наняли, чтобы убрать одного человека. Пришлось принять меры.

– Какого человека?

– Потом узнаете. Чуть позже.

– Как было с Михеевым? – задал Макс давно вертевшийся на языке вопрос.

– Кто такой Михеев?

­– Бывший редактор газеты.

– А! Ну, тут случайно вышло, его убивать никто не собирался. Встретил на улице Семена, узнал. Конечно, не мог поверить, что это он, но решил проверить, на свою голову. Пришел Михеев к Семену в офис и заявил: знаю, мол, кто ты. Не понимаю, как ты мог выжить и сохранить молодость, но я должен тебя вывести на чистую воду. Пришлось Семену немного видоизмениться, – Козорез хихикнул, – у Михеева сердце и не выдержало. Сам напросился. Семен меня вызвал, и мы вдвоем редактора тихонечко вытащили на улицу и посадили на скамеечку, где его и обнаружили.

– Ну и сволочи же вы! – резко бросил Басов. – Сколько людей загубили!

Козорез не обиделся, только загадочно произнес:

– То ли еще будет…

– Постой-ка! – вмешался Макс. – Говоришь, сердце? А не по той ли причине умер Ванюхин, наш мэр?

Козорез расхохотался:

– Ой, не смеши меня! Ваш драгоценный мэр откинул лапти от страха. Вот ветераны держались молодцом, ни один не струсил, а у Михеева сердце, видно, от возраста сдало.

Он снова посмотрел на часы. Макс догадался, что Козорез кого-то ждет – Семена, ясное дело.

– Разреши немного подвигаться, – попросил он. – Все тело затекло.

– Немного – разрешаю, – великодушно позволил Козорез, не отводя, однако, от них автомат. – Только сидя.

Макс с Басовым по мере возможности переменили положение. Макс сел поудобнее и обхватил руками ноги возле щиколоток.

– Так что ж вы все-таки искали? – спросил он. – Ты уже все рассказал, скажи и это.

– Ладно, чего там… – согласился Козорез.

Он протянул руку и откинул крышку небольшого ящика, стоявшего на другом табурете рядом с ним.

– Вот что нам было нужно, – он вынул массивный крест, украшенный камнями – судя по виду, драгоценными. Нижний конец его был длиннее обычного и имел форму четырехгранного кинжала.

– Здесь есть еще и золото, – сообщил Козорез, – но главное – эта штука.

– Ею можно убить оборотня, не так ли? – невинно спросил Макс.

Козорез пристально посмотрел на него:

– Да, можно. Но пока крест у нас, мы всесильны.

Басов толкнул локтем Макса:

– Откуда знаешь про крест?

– Читал.

В этот момент что-то заскрипело, по полу потянуло свежим воздухом… В комнату вошел Фирсов – точнее, Семен Сычук.

– Как дела? – спросил он весело. – Не скучаете?

– Ничего, – проворчал Басов. – Нас господин Козорез развлекал рассказами о ваших похождениях.

– Ну и славно. Не баловались они?

– Смирные ребята, – доложил Козорез. – Даже не верится, что наши неприятности – от них. Оказывается, они зашли довольно далеко. Например, знают, кто я.

– Действительно? Молодцы, хвалю. Достойные продолжатели славных традиций здешнего уголовного розыска. Что же нам с ними делать, а, Игнат? Может, отпустим?

Макс почувствовал, как напрягся Басов. Начиналось главное действие.

Козорез сделал вид, что думает; для большей убедительности приставил указательный палец ко лбу. И сказал с фальшивым сожалением:

– Отпустить, конечно, можно… Жалко их, неплохие вроде ребята. Но если есть возможность убить, почему бы не убить? Все равно кому-то придется сдохнуть, – повторил он свою фразу.

Семен сокрушенно вздохнул:

– Я так и думал. А раз Игнат старше меня и, следовательно, мудрее, то я поддерживаю его решение. Остается придумать, как умрут эти мужественные парни. Не расстрелять ли их?

– Вот скотина, – пробормотал Басов.

– Не наш метод, – заявил Козорез.

– Гм… Действительно. Что же нам делать?

Теперь уже Семен приставил палец ко лбу.

– Придумал! – воскликнул Сычук через секунду, сверкая радостной улыбкой. – Ребята! – проникновенно сказал он голосом циркового клоуна, обращающегося к детям. – А хотите увидеть чудо?

– Да! – завопил Козорез и зааплодировал. – Хотим! Ну, что же вы? Поддержите меня!

– Пошел к черту! – свирепо рявкнул Басов.

Семен не обратил внимания на реплику майора и воодушевленно продолжал:

– Настоящее чудо! Превращение человека в волка! Хотите?

– Да! – надрывался Козорез.

– Молодцы, дети! Сейчас я покажу вам чудо. Только мне нужен помощник. Вот ты, мальчик, – он ткнул пальцем в Козореза, – будешь моим помощником.

– Ладно, дяденька, – пропищал Игнат. – А что я должен делать?

Несмотря на драматичность момента, Макс едва не рассмеялся.

– Ничего особенного, – Семен отечески погладил Козореза по голове, – просто повторяй за мной все, что я буду делать. Постой, чуть не забыл: а ты хорошо учишься?

– Хорошо, дяденька!

– А это самое главное! Я знаю, что в нашем зале собрались одни отличники!

Басов фыркнул.

– Как приятно слышать радостный детский смех! – тут же отреагировал Сычук. – Итак, превращение начинается! Раз, два, три!

Тело Семена начало быстро увеличиваться в размерах и на глазах обрастать шерстью; пиджак треснул, от рубашки отлетели пуговицы; руки превратились в лапы с чудовищными когтями; на месте человеческого лица возникла страшная волчья морда; в глазах волка полыхал красный огонь, а из оскаленной пасти капала слюна. На то, что это чудовище было человеком, указывали лишь лохмотья на туловище, оставшиеся от разорванной одежды, да широкие брюки, удержавшиеся на ногах.

Хотя Макс и Басов ожидали чего-то подобного, но зрелище оказалось настолько жутким, что их буквально парализовало.

Следом за Семеном стал превращаться Козорез. Процедура повторилась полностью, и через минуту после начала «представления» в землянке на задних лапах стояли два огромных волка, злобно скаливших зубы. Козорез разжал лапу, автомат с глухим стуком упал на пол, и этот звук вывел Макса из оцепенения.

Басов попытался подняться, но не смог – тело не слушалось. Семен шагнул вперед, занося свою страшную лапу.

«Капут», – подумал Басов, некстати вспомнив, что Семен любит рвать горло когтями. И вдруг…

– Превращение отменяется! – крикнул Макс. – Раз, два, три!

И на каждый счет громыхал выстрел.

На груди Семена появились три красных пятна. Он пошатнулся, опустил голову, разглядывая пятна, прижал к ним лапу… И рухнул на пол.

– А теперь – помощник! – кровожадно закричал Макс застывшему Козорезу. – Раз, два, три!

И снова – три выстрела.

В руке Макса Басов увидел маленький пистолет, неизвестно откуда появившийся.

Козорез завыл, качнулся в сторону, ударился о стену и стал сползать вниз. Попытался удержаться, но когти только процарапали в земле глубокие борозды. Тело недолго вздрагивало в конвульсиях, затем замерло.

Макс, заворожено глядя на мертвых оборотней, с трудом поднялся на ноги. Голова кружилась, адреналин бурлил в крови. Он помог подняться Басову. Ноги у них подкашивались от пережитого и долгого сидения на полу, но в эту минуту они чувствовали прилив энергии – потому что остались живы.

Басов вытер рукавом мокрый лоб и кивнул на пистолет:

– Откуда?

– Бульдог удружил, – ответил Макс. – Я тебе говорил: у меня вчера был день рождения. А неделю назад Бульдог спрашивал, что мне подарить. Я сказал: все равно, и спросил, нет ли у него фильмов про оборотней. Тогда он сказал, что придумал, какой подарок мне сделать. Я думал – диски с фильмами. А он – пистолет.

– Не пойму, какая связь…

– Самая прямая. К пистолету прилагалась обойма с пулями. Серебряными.

– Серебряные пули?!

– Ну да. Это и был сюрприз, который мне обещал Бульдог. Раз, говорит, интересуешься оборотнями, то вот тебе оружие против них.

– Ай да Бульдог! – воскликнул майор. – Он же наши шкуры спас! А где ты его прятал?

– Вот здесь, на ноге. Санёк мне и приспособление подарил. Сказал, на всякий случай. Я его тебе хотел утром показать, да Фирсов… то есть Семен, помешал.

– Обалдеть можно… А интересно, где Бульдог серебряные пули откопал?

– Не знаю, он не говорил, я не спрашивал. Наверно, сделали под заказ. Мало ли ювелиров…

– Нет, но как вовремя! Если бы твой день рождения был на пару дней позже…

– То я бы его уже не смог отметить, – закончил Макс. – Хорошо, что мне пришло в голову сразу же взять пистолет с собой. Похвастаться хотел.

– А что же ты раньше не стрелял, пока с нами один Козорез был? Мы бы тогда Семена по-другому встретили.

– Потому и не стрелял. Во-первых, не был уверен в его свойствах убивать оборотней, во-вторых, на нас Козорез автомат навел, в-третьих, тогда бы мы не узнали, что у нас здесь творилось. Разве ты не доволен, что знаешь истину?

– Ты прав. Я не подумал, – сказал Басов и вдруг толкнул Макса в плечо: – Смотри, смотри!

Макс глянул и вздрогнул: ему показалось, что оборотни шевелятся. Но нет, они были мертвы, только тела их меняли очертания: становились меньше, сжимались; морды укорачивались, шерсть постепенно исчезала… И вскоре вместо жутких волков на полу землянки лежали обыкновенные люди. Правда, их одежда была изорвана в клочья, а на груди застывала кровь, но все же…

– Почему они… – недоуменно начал Басов.

Макс объяснил:

– Потому что я сказал: превращение отменяется!

– Нет, правда?..

– Если серьезно, то к оборотням после смерти возвращается их первозданный вид. Я это в книге прочитал.

Несмотря на насильственную смерть, Семен и Игнат казались спящими, а лица их были спокойны и безмятежны.

– Успокоились душеньки мятущиеся, – негромко сказал майор. – Как же нам с ними поступить? И, главное, как дело закрыть?

– Да-а, ситуация… Признания Козореза к делу не подошьешь. И не докажешь ведь, что эти ребята – оборотни, одному из которых лет восемьдесят, а другому – больше ста. Никто не поверит.

– Мое начальство точно не поверит. Невозможно доказать, что именно они убивали ветеранов, даже если не упоминать об их нечеловеческой сущности. Спросят: каков мотив?

Макс согласился:

– Мотива нет. Кроме того, возникнет вопрос: а кто убил их самих? Да еще при вскрытии пули серебряные обнаружатся.

– И я о том же… Ящик еще вот…

Майор достал крест. В неярком свете керосиновой лампы камни на нем все же заиграли, переливаясь разными цветами.

– Тяжелый, – сообщил Басов.

– Такими заточками, сделанными из серебряных крестов, убивали оборотней, я говорил, – сказал Макс. – Должно быть, старинный.

Он заглянул в ящик.

– Не соврал Игнат. Часы, монеты, серьги, цепочки и т.д. Всё – золотое.

– Еще одна проблема – что делать с золотом?

Макс взял старинные карманные часы, завел и приложил к уху.

– Смотри-ка, идут! Я оставлю себе, не возражаешь?

Басов хмыкнул:

– С какой стати я буду возражать? Считай, что это награда за разоблачение банды оборотней.

– Спасибо. Возьми и ты себе, здесь еще есть.

Майор заколебался – сказалась привычка служить честно, за зарплату. Макс заметил его сомнения и добавил:

– Ты ведь тоже заслужил награду.

Майор признал доводы Макса справедливыми, выбрал часы, почти такие же, как у приятеля, и положил в карман.

– Так, награды розданы. А что с остальным?

– Ты власть, тебе и решать.

Басов в затруднении почесал кончик носа:

– Вообще-то полагается сдать государству… Но ведь спросят: а где ты откопал сей ящичек, товарищ майор?

– Как пить дать, спросят, – подтвердил Макс.

– И что отвечать? На дороге нашел?

Макс немного подумал.

– Знаешь, Гена, давай заберем его с собой. Оставим пока у меня, а потом решим, что с ним делать. Надеюсь, ты далек от мысли, что я хочу присвоить золотишко?

– Далек, – ответил Басов. – Я тебя давно знаю. Так и поступим, а там видно будет.

– Ну и ладно. А с ними как? – Макс кивнул на трупы.

Майор обвел взглядом землянку. На этих нарах оборотни спали, за этим столом ели, здесь вынашивали планы… И сказал:

– Показывать наших приятелей кому-либо нельзя. Зарыть в лесу… как-то нехорошо получается, будто мы – убийцы… Давай оставим их тут.

Макс понял, почему Басов предложил такой вариант, и согласно кивнул:

– Да, конечно. Пусть, как говорится, покоятся с миром. Землянке лет шестьдесят, наверно, и до сих пор никто не знает о ее существовании. Здесь их не найдут.

Внезапно они услышали тот же скрип, который предшествовал появлению Семена, и ощутили легкое движение воздуха. Кто-то спустился в землянку.

– Вот тебе и «никто не знает»! – едва успел прошептать Макс, как из темного коридора показался здоровенный волк.

– Господи, еще один! – ахнул Басов.

Оборотень зарычал, сделал шаг вперед и заметил трупы Семена и Козореза.

Страшный вой потряс стены землянки.

– Стреляй, Макс! – крикнул Басов. – Стреляй!

Макс нажал на курок, но услышал лишь сухой щелчок – патроны кончились. Отшвырнув пистолет, он попытался добраться до брошенного Козорезом автомата, но оборотень, взмахнув длинной лапой, заставил его отступить. Яростно рыча, волк надвигался на Макса, тщетно пытавшегося найти хоть какое-нибудь укрытие в тесном помещении. Очень скоро Макс оказался загнанным в угол. Гибель казалась неминуемой, но час Макса еще не пробил.

На секунду зверь выпустил из поля зрения Басова, чем последний не замедлил воспользоваться. Подскочив сбоку, майор размахнулся и что было сил вонзил заточку волку под ребра.

Рычание сразу прервалось, словно у оборотня перехватило дыхание. Он медленно повернул голову, и майор готов был поклясться, что в его глазах мелькнуло недоумение. Мгновение они смотрели друг на друга, затем оборотень издал слабый звук, похожий на скуление, и повалился на пол.

Макс с облегчением перевел дыхание:

– Ух! Думал, конец… Здорово, Гена, ловко ты его!

Басов с трудом проглотил комок в горле, сказал хрипло:

– Первый раз… ножом… руки дрожат…

– Пройдет, – успокоил его Макс. – Но кто же это такой? Впрочем, скоро узнаем. Он тоже должен превратиться в человека.

В молчании они дождались момента, когда началась обратная метаморфоза. По мере проявления человеческих черт глаза Макса и Басова все больше округлялись от удивления. Когда же превращение завершилось, они в один голос воскликнули:

– Илья Александрович!!

На земляном полу лежал обнаженный Илья Александрович, бывший заместитель Ванюхина, с недавних пор исполнявший обязанности мэра.

Басов взглянул на Макса:

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Кажется, начинаю, – сказал Макс. – Вспомни, когда у нас в городе появился Илья?

– Недавно, – ответил майор. – Года полтора назад или около того.

– Так… Через какое-то время Ванюхин назначает его своим замом… Затем вдруг вам отдают новый офис, о котором вы давно просили. Отремонтированный, между прочим, фирмой Семена. Соображаешь?

– Они заслали Илью вперед, чтобы подготовить почву! – воскликнул Басов.

– Точно. Как уж Илья повлиял на Ванюхина, мы теперь никогда не узнаем. Это должно быть что-то очень серьезное. Ладно, идем дальше. Вы не торопитесь переезжать, и Фирсов-Сычук является, чтобы поторопить вас. А вскоре после этого умирает Ванюхин, не упустив случая наложить в штаны. Уж не Илья ли напугал его до смерти?

– Уверен, что так и было! – возбужденно проговорил майор. – Больше того: думаю, что именно Ванюхин нанял того парня, чтобы убрать Илью, чем-то его шантажировавшего.

– Правильно! Козорез говорил, что парнишку наняли, чтобы убрать одного человека. Вот он, этот человек, – Макс слегка коснулся ногой тела Ильи Александровича. – И он же «принял меры», как сказал Козорез.

– А еще он снабдил Семена адресами наших ветеранов, которые есть в исполкоме. Перед Днем Победы им оказывали помощь… ну, сам знаешь. Да, а когда его назначили исполняющим обязанности мэра, Илья тут же приказал нам за два дня очистить помещение.

– Что ж, его роль мы выяснили, – сказал Макс. – А интересно, как он стал оборотнем? Как познакомился с Семеном и Козорезом?

– Вряд ли мы это узнаем, – скептически произнес майор.

Вместо ответа Макс наклонился над Ильей, вглядываясь в какую-то отметину на его левой руке.

– Слушай, Гена, – задумчиво сказал он, – я, кажется, понял, кто такой Илья Александрович.

– Ну?

Макс выпрямился:

– Не кто иной, как Григорий Мозоль, бежавший в сорок шестом году во время суда над бандой Семена.

– Почему ты так решил? – поразился Басов.

– Во-первых, они вместе куролесили в этих местах – а в делах, которые творили Сеня с Козорезом в наши дни, лучше опираться на проверенные кадры. Во-вторых, Илья знает, где землянка. В-третьих, он оборотень, и вполне вероятно, что таковым его сделал Сычук или Козорез. В-четвертых, посмотри на его руку.

Майор нагнулся и увидел на левой кисти Ильи Александровича маленькую синюю букву «Г».

Глава 39. Круг замкнулся

Город долго обсуждал сентябрьские события. Убийц ветеранов так и не нашли, как не нашли бесследно исчезнувших исполняющего обязанности мэра Илью Александровича и директора фирмы «Строймонтаж» Фирсова. Раскопанный погреб навел горожан на мысль, что Фирсов с Ильей состояли в сговоре и искали клад, который в конце концов и заполучили. Рассказы работников фирмы, вспоминавших о странном поведении своего работодателя перед исчезновением, только подтверждали эту версию.

Труп Харкуна был найден случайным грибником и причислен к когорте погибших от убийственной руки неизвестного маньяка.

Басов получил выговор от начальства за образовавшийся «висяк», что не слишком его расстроило. А вот лишение квартальной премии с перспективой остаться и без годовой не на шутку рассердило майора и побудило его сообщить Максу о готовности закрыть образовавшуюся в семейном бюджете брешь за счет «золотого запаса» Сычука и компании. Его поддержали коллеги, тоже оставшиеся без премии. После памятных событий майор рассказал своим сотрудникам, как было дело; для большей убедительности пришлось сводить их в лес и показать землянку с трупами, предварительно взяв слово не говорить о ней ни одной душе. Увиденное впечатлило оперативников, особенно Юру Жарского, сожалевшего, что не пришлось пообщаться с живыми оборотнями. Встреча с Козорезом, напавшим на Стародуба, была не в счет – так он решил.

В общем, после короткого совещания, проведенного Басовым сразу вслед за извещением о лишении премий, коллеги вынесли резолюцию: как государство с нами, так и мы с ним. В результате «золотой запас» Сычука значительно уменьшился в размерах.

… В один прекрасный вечер Макс сидел дома и беседовал с дедом о всякой всячине. Разговор коснулся оборотней.

– Слушай, дед, – сказал Макс, – помнишь, ты говорил, что твой отец когда-то расстрелял двоих вовкулаков? А они потом опять ему попались?

– Конечно, помню. Почему спрашиваешь?

– Да знакомый один рассказывал подобную историю. Вроде бы какой-то красный командир Кречет расстрелял двоих оборотней, а они ожили.

Дед с негодованием воскликнул:

– Какой-то! Это мой отец и есть!

– Как так?!

– Я-то, по-твоему, кто?

– Кто?

– Да ведь Кречет я. И мать твоя в девичестве Кречет была. А фамилия Борисов у тебя от отца.

– Что ж ты раньше не говорил?! – возмутился Макс.

– А ты спрашивал? – резонно заметил дед.

Макс промолчал, переваривая информацию.

Вот это было чудо так чудо, не хуже Семенового. Круг замкнулся: Козорез, дважды уходивший от красного командира Кречета, пал от руки его правнука. И, наверно, в этом была какая-то справедливая закономерность, потому что сам Козорез признавал только один закон: кому-то придется сдохнуть.

Студенты 80-х. Выпуск 24

ПОСЛЕ ИНСТИТУТА

Впрочем, нет, не совсем завершилась. Мы еще несколько раз встретились.

Я УМЕР

Летом 1989 года я как-то шел мимо почты, и вдруг пришло мне в голову… Пошутить захотелось. Дурацкая мысль, надо сказать, но тогда она показалась мне остроумной. В кармане был рубль, на который можно дать телеграмму.

Зашел на почту и отбил Лёве в Чернигов такую депешу: «Роман погиб. Похоронили среду. Анатолий». То есть телеграмма якобы от Толяна Гороха. Кажется, текст я запомнил правильно.

Вскоре я забыл об этой телеграмме. И только месяца через три, в Нежине, я встретил однокурсника Володю, и он спросил:

– Что там за история с твоей смертью?

– Какая история?

– Да мне тут девки звонят со всей Украины, говорят, что ты погиб. А недавно Толян в Нежин приезжал, я его спрашиваю: «Что с Романом? Погиб, говорят?», а он на меня так странно посмотрел: «Да я его вчера видел».

Тут я вспомнил о своей телеграмме. Видно, в то время связи были еще крепкими, и весть о моей мнимой смерти разнеслась по Украине. Но надо же дать опровержение.

Пишу Лёве письмо. Так и так, это была шутка. На самом деле я жив-здоров, собираюсь жениться (это я снова пошутил). Для достоверности добавляю деталей – мол, девчонка с нашего курса, вы ее знаете, не буду пока говорить, кто это, скоро приедем в Чернигов, сняли квартиру, но вы пишите по старому адресу…

В общем, Лёва поверила. Разругала меня страшно: сволочь, мы из-за тебя неделю плакали, и свечки в церкви ставили, и хотели в Конотоп ехать, только через неделю додумались: а может, это брехня?.. И – вопросы: так кто ж это такая, твоя жена?

Отвечаю: насчет жены пошутил, а вот правда, что мне оторвало пальцы на левой руке, теперь на гитаре играть не смогу. Ну, тут уже мне не поверили. Да я и не рассчитывал.

Через год, в 1990-м, я приезжал в Нежин и попал на встречу выпускников. Видел выпуск 1940 года – обалдеть можно было, полтора десятка дедушек и бабушек. Видел выпускников 1970 года, в числе которых наша Г. А. Матюхова. Но самое приятное – выпуск 1987 года, наши предшественники, три года после выпуска отмечали. Шел мимо, и вдруг – неуверенный голос из толпы:

– Рома… Это ты?!

Присмотрелся – Людка Левченко, наша подруга, знакомая с нашего первого, а ее второго курса, с которой мы на хате «Черной кошки» были. Смотрит во все глаза.

– Привет! – говорю. – Это я.

– А разве ты не умер?

С какого бы хрена я умирал? Но вспомнил о своей телеграмме.

– А ты чего решила, что я умер?

– Так у нас все об этом говорили. Плакали сильно – такой пацан погиб!

– Ну, как видишь, живой.

Рассказал ей всю историю, посмеялись, но… Может, и потом кто-то думал, что меня нет в живых? Связи-то распались, одно известие дошло, а второе – нет. Так что, думаю, для кого-то я давно уже мертв. Ну, в общем-то, это не страшно.

«РЕКЛАМА»

Я встретил Мишу Б., студента украинского отделения, в дизеле «Чернигов-Нежин». Мы с ним выпили самогона, и он рассказал мне сценарий «рекламы», который сам придумал:

– Вечір. Сидить дівчина і читає. Раптом до кімнати вривається терорист. Наставляє на неї автомата:

– Ти хто?!

Вона:

– Я?.. Я... дівчина...

– А-а, дівчина! Ненавиджу!

Пересмикує затвор. Автомат не спрацьовує, він його кидає і вихватує гранату. Хоче дьорнути за кільце, та в нього не виходить. Тоді вона вихватує в нього гранату і кидає її на підлогу.

Вони дивляться один на одного. Він бачить, що вона – гарна дівчина, вона – що він гарний парубок. І тут...

Я:

– Що, вибух?!

Миша:

– Ні, не вибух. Вони цілуються. Отака реклама.

ГОЛУБОЙ ЧЕРНИГОВ

Пять лет после окончания института я ездил к однокурсницам в Чернигов. Останавливался обычно у Лёвы, туда же приходили остальные наши. Чаще всего ездил на Лёвин день рождения, пару раз – на концерты групп «Август» и «Веселые ребята», но бывало, что и просто так катался, развеяться.

Однажды, в 1992 году, на следующий день после встречи, поехали навестить нашего приятеля Андрея Д. В троллейбусе – полно народа, стоим зажатые на задней площадке. И я вспомнил давний случай и тихо так, но чтобы слышали стоящие рядом, сообщил девчонкам:

– Меня однажды в троллейбусе укачало сильно. Сначала онемели ноги, потом руки, потом – живот. А потом как начало выворачивать, остановиться не мог.

Они не поняли:

– Ты это к чему?

Объясняю:

– Ноги начали неметь.

И после этого вокруг нас сразу образовалось пустое пространство. Главное – вовремя сказать нужные слова.

Самая памятная поездка – последняя, в 1993 году. На сей раз гуляли у Светки О., в какой-то задрипанной хате. Светка занимала полдома, а другую половину – кришнаиты, распевавшие свои частушки «Харе, Кришна, харе, харе».

Пришел какой-то парень Саша, о котором мне сообщили, что он учился в Нежине на инязе.

– Помнишь его? – спросили девки.

Я не помнил, но из вежливости сказал, что да, помню.

Саша болтал с девками, и кто-то из них мазнул его по лицу.

– Осторожно, тушь размажешь! – сказал Саша.

Меня, наивного, это не насторожило. Потом Саша, не помню, в связи с чем, сообщил, что вазелин плохо отмывается, а лучше бы какой-то крем употреблять. Я и тогда не понял, откуда люди отмывают вазелин. И только за столом мне кто-то шепнул, что Саша – бисексуал. Жена есть, но спит он с ней пару раз в год.

К тому времени компания пополнилась несколькими молодыми людьми, и мне показали на самого юного парнишку, сообщив, что он – Сашина «любовница».

– А вот тот, – показали другого парня, постарше, – Сашин любовник.

Мне чуть плохо не стало.

Был там накачанный мужичок, Лёня. Вышли мы на перекур, Лёня нервно так говорит:

– Девчонки, я не понял, здесь что, только мы с Романом нормальные?

– Ну да, – отвечают девчонки.

– Где вы этих голубых понабирали? Я их сейчас метелить буду!

Еле уговорили его не поднимать шум. Бедные голубые и не подозревали, какой опасности они избегли. Лёня их запросто поубивал бы.

Вот только тогда, в начале августа 1993-го года, и завершилась моя студенческая эпопея. Связь наша прервалась, и увидел я этих девчушек лишь через 10 лет, когда они приехали на 15-летие окончания НГПИ.

Студенты 80-х. Выпуск 23

ПОСЛЕДНИЙ КУРС

ГОСЭКЗАМЕНЫ

Сдавал я ГОСы легко. Первым шла педагогика, и я переживал, так как ни черта не мог запомнить. Ну, не дается мне канцелярский язык, которым педагогика написана! Тогда я загадал: сдам педагогику, и все остальные экзамены прокатят.

Так и вышло. С помощью методички кое-как ответил на вопросы, получил «государственную», то есть «тройку». Следующий экзамен должен был быть научный коммунизм, но министерские сволочи как раз в тот год решили поэкспериментировать и вместо одного НК запулили нам всё, что мы изучали четыре года: историю КПСС, диалектический материализм, исторический материализм, политэкономию и, конечно, научный коммунизм. А все книжечки довольно толстые. Прикинув, что к чему, я понял, что убивать неделю на перечитывание четырех объемных томов не имею никакого желания, да и времени тоже. Поэтому просто отдыхал, но благодаря кое-каким знаниям относительно легко ответил на «четыре».

Дальше была сдача русского языка. Помнится, перед самым выходом из общаги в день экзамена заметил на столе листок бумаги с ответом на какой-то вопрос. Перечитал. И он, конечно, мне попался, этот вопрос. Отвечать я начал бодро, но затем дело застопорилось. Я очень плохо знал правила. Вернее, не знал и не знаю. Из-за этого еле-еле ответил на «троечку». Да еще председатель комиссии, вредная баба из Ровно, прицепилась к моим волосам. Длинные, видите ли. Педагогу такие носить не положено. Я пообещал постричься… когда-нибудь потом.

И вот – последний экзамен: русская литература. И – смертельный удар: принимать будет Н.М. Жаркевич, которой я должен сорок стихотворений. Она, я знал, никогда не забывала своих должников. А в зачетке-то стоит ее подпись, сфабрикованная мною. Всё, капут.

Готовлюсь не слишком упорно, хоть так, хоть так пропадать. Вяло читаю историю русской литературы, добираюсь до самого конца толстого тома и останавливаюсь на Чехове, «Вишневый сад». Утром перед выходом все-таки заставляю себя дочитать. Ну, и… в билете есть вопрос про этот самый сад. Отвечаю, а сам всё жду: вот сейчас скажет: «Ну-ка, дорогой товарищ, объясните, как в вашей зачетке оказалась моя подпись, если вы должны мне сорок стихотворений рассказать?»

Но ничего подобного не происходит! Меня отправляют в коридор, ждать, пока все не ответят (оценки объявляли после экзамена, всем сразу). Вот так номер!

Я получил «четверку», хотя мог и больше. Позже, когда я отмечал окончание учебы с четвертой группой, С.Г. Солтан сказал мне:

– Мы тогда хотели поставить тебе «пять», но председатель возражала. Волосы твои ей не понравились. Ты ведь не постригся.

– Ладно, Станислав Геннадьевич, – ответил я, – мне это по барабану. «Четверки» вполне хватило.

Тогда же я спросил у Жаркевич:

– Наталья Михайловна, вы ведь помнили, что я – ваш должник?

– Конечно, – сказала она. – Ладно, не будем об этом.

Я не мог понять, что случилось. Обычно она добивала студентов, не ставя подпись в зачетку, и вывешивала списки должников перед самыми госэкзаменами. И вместо того, чтобы готовиться к ГЭКам, как говорила Наталья Михайловна (все остальные употребляли слово «ГОСы»), беднягам приходилось учить стихи. Почему же мне повезло?

Перед отъездом я узнал ответ. Оказывается, одинокая женщина Наталья Михайловна всю себя отдавала работе. Отсюда и требовательность к студентам. Но незадолго перед нашими ГОСами она отправилась в лес с какой-то группой. Там, в лесу, она познакомилась с фотографом, снимавшим природу. Разговорились. Стали встречаться… В общем, благодаря этому фотографу настроение у Натальи Михайловны в период ГОСов было великолепным, что и сказалось на судьбе таких нелюбителей стихов, как я. Как мне сказали, тогда на нашем курсе спаслось человек пятьдесят.

Поздно вечером двинулись во вторую общагу, чтобы там продолжить гулянку. Шли и орали песни под гитару. Когда же вышли на площадь, нас услышали, и в окнах и на балконах появилось множество народа, приветствовавшего нас криками. И тогда мы исполнили для них несколько наших любимых песен. Вот это было уже точно наше последнее выступление перед публикой.

ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ-2

Выше я писал, как однажды исполнились все мои желания. В последние мои студенческие дни мне довелось исполнить все желания Витки из Киева. Очевидно, сработал принцип: «Получил – отдай».

Зашел к ней поздно вечером, она сидит одна, голодная, и мечтает:

– Сейчас бы пива!

А у меня как раз была бутылка. Я ее и принес.

Выпила она и мечтает дальше:

– Хорошо бы поесть чего-нибудь.

Еды у меня не было, но я знал, где собирались отмечать день рождения. Пошел туда и набрал кучу бутербродов.

Наелась Витка и совсем размечталась:

– Теперь бы винца!

Где ж я тебе вина возьму в полночь, подумал я. Но отправился на поиски, которые завершились через несколько секунд: не успел выйти из комнаты, как наткнулся на Светку с иняза, которая спросила:

– Рома, вина хочешь?

Я хотел. Выпил сам, налил стакан, сообщив, что выпью позже, и отнес Витке, за что заработал титул «волшебник».

Потом мы с ней ходили к Остру, где отмечала окончание учебы наша третья группа. Посидели с ними часов до трех и отправились в общагу. Я удовлетворенно сказал тогда:

– Так, с третьей группой погулял, с четвертой погулял, надо бы со своими…

– А ты в какой учился? – спросила Витка.

– В пятой.

Она рассмеялась и сказала:

– Теперь я знаю, как буду отмечать окончание своей учебы.

Но мы тогда не закончили отмечание. Впереди был еще один день.

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ, ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ

После получения диплома я прожил в общаге неделю. И вот 4 июля мы, студенты выпуска 1988 года, в последний раз собрались вместе. Какие-то деньги получали. То есть я не получал, ибо был заочником, а остальные что-то поимели. И говорит кто-то грустно:

– Ну что, будем прощаться?

С какого хрена, подумал я. Куда спешить?

– Вы что, девки? А выпить в последний раз?

Девчонки сразу оживились:

– Да, да! Нужно выпить!

Отправились в наш подвальчик, где, на счастье, было вино, затарились и отправились в общагу № 2, комната 36. Володя, Толик, я, девчонки – Инна, Зоя, Валюха (Лёва), две Людмилы, Влада, Татьяна… Может, я забыл кого-то, прошу простить. Выпили, попели. Кто-то уронил кружку с вином на площадь – с третьего этажа. Ничего, обошлось. Как раз в это время поселялись абитуриенты, родители тащили их шмотки, дверь наша была открыта, и Инна с адским смехом крикнула в коридор:

– Родители, куда вы привезли ваших детей?!

Не знаю, что могли подумать люди. Может быть, что выпускники этого учебного заведения становятся буйными ненормальными?

Инна с Лёвой ближе к вечеру уехали в Чернигов. Потом они рассказывали о своих приключениях. Инна, опасаясь гнева свекрови, уговорила Лёву сопровождать ее до дома, а если свекровь поинтересуется ее неадекватным поведением, Лёва должна сказать, что Инна заболела.

И вот они на такси подъезжают к дому (частному), у калитки стоит свекровь, Лёва пытается выбраться из машины, за что-то там цепляется и становится на карачки. И объявляет:

– Инна заболела!

А мы тем временем продолжали в Нежине. Собрались ночью идти купаться – и пошли. Самый забавный эпизод: Володя молча стоит перед Зоей, потом вдруг берет ее за руку и швыряет через себя на землю. Зоя едва не рассыпалась. Еле смогла прохрипеть:

– Ты что, Вова?

На что Вова спокойно ответил:

– Да я хотел тебе прием показать.

По возвращению в общагу он умудрился наткнуться на каких-то местных пацанов и подраться с ними, пока мы с Бондарем поднимались по другой лестнице. В результате вахтерша вызвала милицию, и нам пришлось прятаться в женском туалете, пока они не ушли – не хватало последнюю ночь в Нежине провести в ментуре. А утром, около пяти часов 5 июля 1988 года, мы ушли из общаги и вскоре отбыли из Нежина на электричке. На этом наша студенческая эпопея завершилась.

Кому-то придется сдохнуть. 16

ЧАСТЬ III

Глава 36. Разрешите посмотреть ваш ремешок?..

Антона Лукича снова разбудил ранний звонок. Чертыхнувшись, он схватил трубку, но на этот раз посмотрел, кто звонит. Так и есть: Колян. Неужели?..

– Слушаю, – сдержанно произнес «полковник».

– Минеральная вода, ни пользы, ни вреда, – донеслось из трубки.

– Что за шутки?! – мгновенно рассвирепел Харкун. – Ты что себе позволяешь?!

– Это не шутки, – прошептал Коля. – Это пароль. Чтобы вы знали, что это я звоню.

– Я и так знаю! Что у тебя?

– Он здесь, – сообщил Коля.

– «Опель»?! – едва не крикнул Харкун.

– Да!!!

– Что ты орешь?! – зашипел «полковник». – Все, молодец. Иди торгуй, я сейчас приеду.

… На этот раз Харкуну повезло: «Опель» не мотался по городу, а шел с невысокой скоростью к его окраине. Пристроившись сзади на приличном расстоянии, «полковник» прикидывал, как лучше подойти к делу, если удастся остаться с оборотнем один на один. Посмотреть, что ли, носит ли он ошейник? Если да, то постараться расстегнуть. В случае отсутствия данного предмета попробовать снять с него пояс, который наверняка имеется. Он, наверно, будет сопротивляться… Что ж, пускай. Харкун заметил, что оборотень был худ и костляв; «полковник» же весил без малого 120 килограммов и не сомневался, что справится с ним без труда.

«Опель» покинул пределы города. На трассе машин почти не было, и Харкуну пришлось отстать, чтобы не привлекать внимания преследуемого.

Вскоре иномарка свернула с главной дороги на проселочную. «Куда это он? – подумал Антон Лукич. – В село, что ли?»

Но оборотень, не доезжая до ближайшего села, снова свернул – на этот раз на узкую лесную дорогу. Харкун прибавил газу, чтобы не упустить его из виду, и все равно не успел – «Опель» нырнул в заросли и пропал.

«Ничего, там ему деваться некуда, догоню», – утешился Антон Лукич.

Действительно, через полкилометра он заметил светлое пятно, мелькнувшее справа. Тогда «полковник» заглушил мотор и отправился дальше пешком.

Подкравшись поближе, он выглянул из-за сосны. На поляне стоял «Опель» с открытой передней дверцей; хозяина не было видно.

«Куда он подевался? – с тревогой подумал Антон Лукич. – Неужели сбежал?»

Харкун шагнул на поляну, приблизился к машине. Заглянул в салон и неожиданно услышал за спиной насмешливый голос:

– Что ищем, браток?

Антон Лукич едва не подпрыгнул. Резко повернувшись, он оказался лицом к лицу с владельцем «Опеля». Вблизи он казался еще более худым; на длинном, как у лошади, лице застыла странная ухмылка.

Антон Лукич смутился было, но постарался взять себя в руки: наступил момент истины. Сейчас он возьмет этого типа.

– Да вот смотрю, машина стоит открытая, – фальшиво улыбаясь, ответил Харкун. – Дай, думаю, посмотрю, не случилось ли чего…

Произнося эту чепуху, Антон Лукич потихоньку приближался к долговязому, стараясь рассмотреть, нет ли у него ошейника. К его сожалению, такого украшения не наблюдалось, зато пояс был на месте. Подойдя совсем близко (долговязый не двигался, равнодушно наблюдая за перемещениями «полковника»), Антон Лукич неожиданно для самого себя подобострастно хихикнул:

– Какой у вас ремешок необычный… Разрешите посмотреть?

На длинном лице отразилось недоумение. Невольно глянув вниз, долговязый снова поднял глаза:

– Самый обыкновенный. Что там смотреть?

– Но все же, все же… – бормотал Антон Лукич, наклоняясь ниже. Он протянул слегка дрожащую руку и дотронулся до пряжки. – Интересно, интересно…

– Да что там интересного? – нетерпеливо воскликнул долговязый.

– А вот что! – выкрикнул Харкун и резким рывком выдернул из брюк пояс.

Долговязый и рот раскрыл. Антон Лукич триумфально помахал поясом и рассмеялся.

– Ты чего? – спросил владелец «Опеля». – Рехнулся?

– Нет, дорогой! – торжествующе крикнул Харкун. – Властью, данной мне моим казачьим званием, заклинаю тебя – стань нормальным!

Антон Лукич не знал, какие слова нужно говорить в подобных случаях, и нужно ли их говорить вообще. Они выскочили непроизвольно, и тут уж ничего не поделаешь.

Внезапно возникла мысль: а как он сможет доказать, что этот человек – оборотень? И сразу же пришел ответ: надену на него пояс, и порядок. А потом снова сниму.

Долговязый больше не улыбался. Глаза его превратились в узкие колючие щелочки, верхняя губа приподнялась, обнажая длинные белые зубы. Негромко и зло он сказал:

– Вот оно что… Дело-то, оказывается, серьезное…

От тона, каким были произнесены эти слова, радость Антона Лукича почему-то потускнела.

– Как же ты догадался? – тихо спросил долговязый.

Харкун неуверенно встряхнул поясом, словно собираясь огреть им оборотня (указать на место), но вместо этого вдруг виновато забормотал:

– Я не догадался… Случайно получилось… Я видел, как вы перепрыгнули через забор… заводской… вы тогда были… э-э… ну… не человек… А потом превратились…

– Ясно, – процедил долговязый. – Что ж, тем лучше. Так ты, говоришь, казак?

– Полковник, – сообщил Харкун.

– Ух ты, надо же, целый полковник! – засмеялся оборотень. – А полк твой где?

Харкун замялся:

– Он еще… как это… в стадии формирования.

– И много ты наформировал?

– Ну… шесть человек пока.

Оборотень расхохотался:

– Ай да полк! Хотя, может, они у тебя орлы, а? Семерых одним ударом?

«Полковник» вынужден был признать, что таковых в полку не имеется.

– Знаешь, я почему-то так и подумал, – доверительно произнес долговязый. – И пришел к мысли, что от «казаков» вроде тебя один вред. Отсюда вывод: незачем им жить.

У Харкуна мороз прошел по коже, так страшно прозвучали слова оборотня.

– Что вы имеете в виду? – пролепетал он, еле ворочая языком.

– Сейчас ты умрешь, – буднично сообщил долговязый. – Готовься… казак.

И сразу же вслед за этим остолбеневший от ужаса Харкун увидел, как тело оборотня начало увеличиваться. Пальцы удлинились, покрылись жесткой шерстью; вместо ногтей выросли острые когти; лицо вытянулось и превратилось в волчью морду; рубашка расстегнулась, обнажая поросшую шерстью грудь. Глаза, отливающие красным, впились в зрачки Харкуна, не имеющего сил шевельнуться.

Полминуты хватило долговязому, чтобы превратиться в волка, и «полковник» понял, что эти полминуты – последние в его жизни. Но он не хотел умирать! И когда оборотень приблизился к нему, Антон Лукич бросился вперед, вцепился обеими руками в шерсть на груди вовкулака и что было сил дернул. Оборотень покачнулся, злобно рыкнул и ударил лапой по горлу «полковника».

Жуткая боль пронзила все тело Антона Лукича. Пальцы разжались, и он упал на сухие листья. А в затухающем сознании шевельнулась последняя мысль: «Брехня про шкуру… не снимается… брехня…»

Глава 37. Погреб и его окрестности

Сегодня Фирсов приехал на объект рано, часа в три. Махнул подбежавшему бригадиру: «Работайте, работайте!» Быстро прошел к окну, располагавшемуся правее крыльца, нагнулся и внимательно осмотрел стену. Здесь штукатурка слегка отличалась от остального покрытия.

Повернувшись к стене спиной, Фирсов несколько секунд постоял, закрыв глаза, затем повернул голову и взглянул в угол двора.

– Точно… должен быть там, – прошептал он. – Как же я сразу не понял?..

Фирсов направился к мысленно отмеченному месту. Из здания вышел молодой парень с ведром, и директор крикнул ему:

– Эй, орел! Ну-ка, возьми шанцевый инструмент и иди сюда!

– Чего взять? – переспросил парень.

– Да лопату, ёксель-моксель. Стоп, не надо лопату, бери лом.

Остановившись в нужной точке, он бросил взгляд на здание милиции.

– Да, здесь…

Фирсов отмерял шагами четкий квадрат, сделал на асфальте пометки куском кирпича.

Подошел парень с ломом, и директор приказал:

– Снимай асфальт в этом месте.

– Зачем?

– Что значит – зачем? Затем, что я тебе говорю!

Парень вздохнул, поинтересовался:

– Строить чего-то будем?

– Склад, – коротко ответил Фирсов.

– Не очень удобное место. В том смысле, что лучше бы подальше, вон там, например.

– Не твоя забота. Приступай.

Парень опять вздохнул и сделал первый удар. Лом оставил в асфальте неглубокую отметину.

– Надо бы киркой, – пробурчал парень.

Фирсов повернулся и свистнул. Из дома выскочил бригадир, подбежал, вытирая руки об куртку. Директор распорядился:

– Вот в этом месте до шести часов нужно снять асфальт. Выдели людей. Копать не надо. Приеду, проверю.

Бригадир раскрыл рот, но Фирсов не дал ему говорить:

– Вопросы потом. Занимайтесь.

Оставив своих работников в недоумении, Фирсов сел в машину и уехал.

Бригадир вспомнил чью-то мать и гаркнул:

– Ну, какого стоишь?! Слышал, что начальство сказало? Занимайся. Сейчас пришлю еще двоих.

Виталик Нестеров, заступивший на вечернее дежурство, сразу заметил черный квадрат на сером асфальтовом покрытии. Имея  инструкцию сразу же сообщать обо всем новом и необычном, он позвонил Басову.

– Товарищ майор, во дворе милиции изменения. Снят асфальт в углу. Примерно три на три. Нет, ничего больше не делают. Есть продолжать наблюдение!

Фирсов приехал в шесть, проверил работу и отпустил всех отдыхать. Дождавшись, пока последний рабочий покинет территорию, позвонил по мобильнику и сказал одно слово:

– Приезжай.

Взял две лопаты, лом, кирку, свалил в кучу возле открытого квадрата земли, присел рядом на корточки.

Виталик опустил прибор ночного видения, взял телефон.

– Товарищ майор, Фирсов отнес в угол двора инструменты. Не иначе как собираются копать. Судя по тому, что лопаты две, кого-то ожидает.

С тихим урчанием «Опель» вкатился во двор и остановился у стены, в самом темном месте. Водитель вышел, захлопнул дверцу и поднял руку в знак приветствия. Фирсов молча кивнул.

– Нашел, значит? – спросил водитель, подходя ближе.

– Как видишь.

– Почему думаешь, что именно здесь?

– А ты вспомни.

– Вспоминал уже. Не вышло.

– Это потому, что мы с тобой ориентировались по крыльцу.

– А по чему же еще?

– Правильно. Искали в темноте, чтобы лучше воспроизвести… сам знаешь, что. Тогда ведь тоже было темно. А сегодня меня как по голове шарахнуло. Примчался сюда, проверил – так и есть. Крыльцо-то правее было. Это уж новое построили.

– Точно?

– Пойди сам посмотри. Второе окно от крыльца справа.

– Ладно, верю.

Фирсов взял лопату и вонзил в землю. Его партнер стоял, не двигаясь.

– Ну, что еще? – негромко спросил Фирсов.

– Меня вообще-то два момента смущают…

– Говори.

– Может, не стоит его трогать? Ну, лежало бы себе барахло и дальше, что с ним станется? Здесь оно хоть надежно укрыто…

– А если, – перебил Фирсов, – на этом месте дом бы решили построить? А при рытье котлована обнаружили погреб?

Партнер вынужден был согласиться, что такая возможность не исключена.

– А второй момент?

– Волнуюсь, не завалился ли погреб. Взрыв-то рядом был.

– Не думаю, Игнат. В том-то и дело, что рядом. Накат, конечно, снесло, но стены там камнем выложены, помнишь? Нам придется только вход раскопать.

– Тогда поехали?

– Поехали.

– Товарищ майор, прибыл второй клиент. На серебристом «Опеле», номер 255-25. Высокий, худой… Стоят с Фирсовым… Ничего не делают, наверно, разговаривают. Да… так, берут лопаты… копают…

– А как у тебя? – спросил Фирсов, ворочая землю. – Размялся?

– Ага. Ты знаешь, если бы мне не приспичило, то все могло кончиться для нас довольно печально.

– Не понял… Почему?

– Мужичок этот, оказывается, видел, как я через заводской забор перепрыгивал… после свидания со Стародубом. А потом и превращение…

– Серьезно?

– Куда уж серьезней… Потому и следил за мной. Что забавно: он решил, что является казаком, и на этом основании, видите ли, может сделать меня «нормальным». Сдернул с меня пояс, за шкуру шарпал… Ох и рожа у него была перед смертью! Понял, что облажался…

Фирсов остановился, оперся на лопату:

– Все это хорошо… Хорошо, что ты его убрал, но не дает мне покоя слежка. Ладно, за тобой придурок какой-то следил… Но он мог рассказать кому-то еще. Например, тому, на джипе, что за мной гонялся.

– Что предлагаешь? Узнаем, кто он, и прикончим?

– Я уже узнал. Некий Максим Борисов, местный авторитет.

Игнат ухмыльнулся:

– С ним проблем не будет. Если что, спишут на криминальные разборки.

– Не так все просто. Он давно отошел от дел и, кроме того, начальник уголовного розыска, майор Басов, его давний приятель. Поэтому трогать его не будем. Когда пошабашим, ты уедешь, а я пока останусь. Против меня ничего нет, кроме, – он хохотнул, – сходства с каким-то Семеном Сычуком. Закончим ремонт, и я тоже покину эти края навсегда.

– А утром тебя спросят, почему земля разрыта. Увидят погреб…

– Во-первых, мы его забросаем. Во-вторых, посоветую не совать нос куда не просят. В-третьих, скажу, что передумал строить склад и заасфальтирую участок. Нормально?

– Нормально, – сказал Игнат, втыкая в землю лопату.

Минут десять было слышно только скрежет лопат да тяжелое дыхание землекопов. Но вот штык Игната ударился о какую-то твердую преграду, и вслед за этим то же произошло с лопатой Фирсова.

– Кажется, есть, – сказал Игнат. – Ступеньки.

– Клиенты интенсивно копают, – доложил Виталик. – Похоже, что-то нашли. Оттаскивают в сторону куски дерева… наверно, остатки бревен… снова взялись за лопаты… так… что-то поднимают… такое впечатление, что люк… Да, так и есть… Опускаются под землю… все, их не видно. Продолжаю наблюдение… Жду.

… Через пять минут к старому зданию милиции подлетела патрульная «Волга», из которой выскочили Басов, Фарбий, Жарский с пистолетами в руках и водитель с резиновой дубинкой. Бегом пересекли двор и заняли позицию вокруг черневшего в земле отверстия. Майор осветил грязные ступеньки, ведущие вниз, и крикнул:

– Фирсов! Говорит майор Басов, начальник уголовного розыска! Я знаю, что вы там! Выходите по одному, и без фокусов! Иначе будем стрелять!

В ответ – ни звука. Немного выждав, Басов повторил предложение выходить по одному. Никто не вышел – ни по одному, ни по два, вообще никак.

– Товарищ майор! – услышал Басов взволнованный голос. – Товарищ майор!

Басов увидел Виталика, перебегавшего дорогу.

– Что, Нестеров? – нетерпеливо спросил майор.

– Они ушли!

– Как? Когда?

– Вы подъезжали, а они как раз поднялись наверх. Наверно, заметили вас, потому что перелезли через забор. Вот здесь.

– Что ж ты сразу не сказал? – сердито крикнул Фарбий.

– Я и говорю. Увидел, что они бегут, и сюда.

– Ушли с пустыми руками? – отрывисто бросил Басов.

– Нет, один из них держал небольшой ящик… или коробку, я не рассмотрел.

– Понятно… свое они забрали.

Фарбий пнул полусгнивший обломок доски и выругался.

– Что будем делать? Объявим перехват?

Майор обреченно вздохнул:

– Вряд ли это даст результат. Даже если их задержат, что мы им предъявим? Вот если бы здесь накрыли…

– Значит, будем надеяться на случай?

– Приходится,  Паша.

– Тогда давай хоть погреб посмотрим.

– Давай.

Один за другим четверо оперативников спустились вниз, оставив водителя для охраны.

Ничего интересного в погребе не было, если не считать ящиков со старыми немецкими консервами, истлевших мешков с крупами и макаронами и всевозможного мусора. В дальнем углу, за рассохшейся бочкой, виднелось отверстие в стене.

– Вот здесь они хранили свое сокровище, чем бы оно ни было, – прокомментировал Фарбий.

– Смело сработали, – сказал Басов. – И с размахом.

– Что и говорить, отчаянные ребята.

… Названные ребята были еще более отчаянными, чем предполагал капитан, потому что в данный момент находились по ту сторону забора, через который незадолго до этого перелезли, и слышали весь разговор, вплоть до спуска опергруппы в погреб.

– Черт! – шепотом ругнулся Фирсов. – Они следили за нами из того дома, и наверняка с помощью прибора ночного видения. Дождались, пока мы спустимся, и прикатили. Еще немного, и мы бы попались.

 – Хорошо, что я заметил машину, – ответил Игнат. – Теперь и тебе нельзя оставаться, накрылся твой план.

– Ты слышал, ловить нас они сейчас не собираются…

– И что?

– Надеются на случай. Мы им такой случай предоставим.

– Что ты задумал?

– Мне здешние менты и прочие вынюхиватели порядком надоели. Уходить все равно придется, так хоть порезвимся напоследок. Сделаем вот что…

В шесть утра Юра с Виталиком, наблюдавшие за брошенными машинами Фирсова и Игната, отправились отдыхать. Сменил их сам начальник уголовного розыска, первым делом позвонивший Максу и попросивший его срочно приехать.

Когда зевающий Макс прибыл на место, Басов быстро вышел из подъезда и шмыгнул на заднее сиденье джипа.

 – Здоров!

– Здоров. Чего в такую рань поднял?

– Машина нужна. Одна наша в ремонте, другая – у Фарбия. А ты ведь участвуешь в деле, должен помогать. Колеса сегодня могут понадобиться.

– Зачем?

– Есть новости.

– Какие? – Макс прикрыл рот рукой.

– Твой дед верно вспомнил, во дворе действительно есть погреб. И вчера вечером наши приятели его раскопали.

– А вы что?

– Мы приехали через пять минут, но они успели скрыться. Машины бросили, вон они стоят.

– Значит, заподозрили?..

– Должно быть. Чутье-то у них… звериное.

– Ты уже не сомневаешься?

Басов сердито буркнул:

– Хотел бы! Да серебристый «Опель» не дает, на котором приехал предполагаемый Козорез. На нем он скрылся после нападения на Стародуба, как тебе рассказывал Харкун. Номер сходится. Значит, владелец «Опеля» – настоящий оборотень. Голова кругом идет.

– Это точно. Моя задача?

– Та же, что и моя, – проследить за машинами клиентов. Вдруг вернутся?

– Маловероятно, – с сомнением произнес Макс. – Зачем им возвращаться?

– Они сбежали, когда заметили нашу машину. Но кто сказал, что мы прибыли по их души? Ехали себе мимо… Я предполагаю, что они успокоятся и придут. По крайней мере, Фирсов.

Макс согласился, что доводы вполне логичны.

– Хорошо, допустим, кто-то придет. Каковы наши действия? Будем брать? 

– Ну, брать… Посмотрим по обстоятельствам. Да что ты все зеваешь?

– День рождения отмечал, лег поздно.

Басов воскликнул:

– О, поздравляю! Что не предупредил? Мы бы тебе подарочек от уголовного розыска… за помощь в раскрытии…

– Обойдусь. За поздравление спасибо. А подарочек мне Бульдог сделал, да такой, что ахнешь. Сейчас покажу.

Макс начал было зачем-то поднимать ногу, и тут Басов стукнул его по плечу:

– Тихо! Фирсов!

Директор фирмы «Строймонтаж» спокойно подошел к своему «BMW», оглянулся и сел за руль. Басов лихорадочно тыкал пальцем в кнопки мобильника.

– Паша! Появился Фирсов! Подъезжай, сменишь нас! А мы – за ним!

Но Фирсов не торопился, его машина не трогалась с места.

– Чего он ждет? – раздраженно спросил Басов.

– Может, не заводится? – предположил Макс.

Кто-то постучал в стекло. От неожиданности Макс с майором едва не подпрыгнули.

На тротуаре стоял бородатый верзила в спортивном костюме, с сигаретой в руке, и знаками показывал, что хочет прикурить.

– Вот принесли черти! – рассвирепел Басов. – Иди, иди! Нечего тут!..

Но бородач настойчиво барабанил согнутым пальцем в стекло. Макс в сердцах воскликнул:

– Вот сволочь! Придется дать, а то не отстанет.

Он опустил стекло, собрался протянуть зажигалку, но бородач просунул внутрь руку – не правую, с сигаретой, а левую, в которой Макс успел заметить небольшой баллончик. Раздалось тихое шипение, и на глаза опустилась темная завеса.