Студенты 80-х. Выпуск 13

II КУРС

КАК Я СДАВАЛ ЛИТЕРАТУРУ

Наталья Михайловна читала «золотой период» русской литературы. К сожалению, темой ее кандидатской диссертации была скучная книга Герцена «Что делать?». И знала эту книгу Наталья Михайловна от и до. Запомнить все частности было просто невозможно, а она спрашивала всех штрафников (и не только их) такие вещи,  о которых мог знать только автор, но никак не студенты. Но и это было не самым страшным.

Имела Наталья Михайловна  привычку спрашивать еще и стихи наизусть. «Золотой период», соответственно, и стихов масса. Знать нужно было, как минимум, сорок штук. Расширенный список – сто-сто двадцать штук. Как будто студентам нечего больше делать – стихи учить! Выкручивался каждый, как мог. Я решил применить психологию. Об этом дальше.

В день экзамена я надел белую, кажется, рубашку, галстук и первым вошел в аудиторию. При виде меня Наталья Михайловна удивилась:

– Гм, – сказала она, – за много лет вы – первый мужчина, который не спрятался за спины девушек. Берите билет!

Воодушевленный, я взял его, билет, и не ужаснулся – кое-что знал. Не все, конечно, но все-таки… Сел, подготовился и пошел отвечать.

Первый вопрос кое-как я ответил, второй – нет. Не знал. Третий начал было отвечать, но скоро замолчал – знания кончились. Подождав немного, Наталья Михайловна начала задавать вопросы, в основном по Герцену.  Я бекал, мекал, бурчал, мурчал, но что-то отвечал, так как читал-таки это самое «Что делать?» Когда ей надоело слушать мои измышления, перешли к стихотворениям. Знал я штук пять. И использовал такой прием: называю несколько стихотворений, которых не знаю, потом называю известное мне и делаю паузу – как бы вспоминаю. Скажем, «Анчар» Пушкина. Трюк удался – Наталье Михайловне через несколько секунд надоедает ждать, и она просит: «Ну, рассказывайте «Анчар». Я рассказываю, потом повторяю фокус. Три раза это прошло. А затем она перехватывает инициативу: «А такое-то знаете?» «Нет». «А такое?» «Нет». Короче, все мои прекрасные психологические заготовки идут насмарку. В конце концов выясняется, что я практически ничего не учил, но за мужество и наглость я получаю четыре балла и возможность сдать невыученные тридцать семь стихотворений в любое время. «Четверка» ставится условно – в ведомости есть, в зачетке нет,  то есть я был обречен учить и сдавать эти стихи.

Я был одной из многих жертв Натальи Михайловны, но нашему курсу повезло, и нам удалось избежать неизбежного. Об этом позже.

ПРИЯТНО ВСПОМНИТЬ

Самые приятные воспоминания остались от сдачи экзамена по политэкономии преподавателю Борщенко. Девки с третьего курса посоветовали: купить минералки, сигарет, принести какие-нибудь журналы, тогда все сдадут нормально. Журналов у меня было полно, так как вся почта в общаге № 2 проходила через меня. Студенты выписывали прессу на весь год, а потом уезжали, и у меня скапливались залежи «Студенческих меридианов», «Молодых коммунистов» и т.п.

Я принес кучу прессы, девки – минералку и сигареты. Первая пятерка взяла билеты и села готовиться. И ждем: действительно ли будет курить и читать? Точно:  тут же закурил, развернул журнал и исчез в облаке дыма.

Я достал из-под пиджака учебник, переписал, что требовалось, и первым пошел отвечать. Слушал Борщенко не слишком внимательно, только кивал. И вижу, что ставит мне в зачетку «четверку». Я и замолчал – чего зря стараться?

Все сдали хорошо. Прогноз не подвел.

И сдачу зачета по «зарубежке» я вспоминаю с теплотой. Читал лекции старый преподаватель Васильковский, пенсионер, которого попросили кого-то заменить. Он сразу ошарашил нас своим пищавшим и завывавшим слуховым аппаратом и микрофоном. Улыбаясь, Васильковский тихо сказал в микрофон:

– Прошу меня простить за такое ведение лекции, но с голосом и слухом у меня не все в порядке. Не пойму, почему. И лет мне немного, всего девятый десяток идет. И пил только по пол-литра в день. С чего такая напасть…

Юмор и мужество Васильковского мы оценили. На его лекциях всегда было тихо.

Пришло время сдавать зачеты. Васильковский невозмутимо сообщает нашей группе:

– Начало зачета в семь часов.

– Вечера?! – девки возмущены.

– Нет, утра.

– Утра?! – девки в ужасе.

– А что, поздно? Тогда давайте в шесть. Я все равно с трех часов не сплю.

– Нет!!! Лучше в семь!!!

Пришли в семь. И вот как начался прием зачетов: Васильковский спрашивает у меня:

– Какую литературу лучше всего знаете?

Я неплохо знал английскую и французскую. Выбрал первую.

– Тогда готовьтесь по Вальтеру Скотту. «Айвенго». Знаете?

Еще бы не знать.

Немного посидел, на всякий случай подсмотрел в учебнике, что там о Вальтере Скотте написано, и пошел отвечать в свистящий слуховой аппарат. Быстро получил зачет, а заодно и автограф на путеводителе по Нежину, текст которого написал Васильковский.

Достойный был человек.

 ЕДИНСТВЕННАЯ СВАДЬБА

Несмотря на то, что студенты нередко женятся, а студентки выходят замуж достаточно часто, за четыре года я побывал только на одной свадьбе. На свадьбе Лены Овсянкиной, в Чернигове.

О самом процессе гуляния не могу сказать ничего, ибо напился как свинья и мало что помню. Зато припоминаю отдельные эпизоды своего мерзкого поведения.

Во-первых, я целовался с девчонкой с другого курса в мужском туалете и не открывал дверь страдальцам, которые туда ломились.

Во-вторых, я нашел кусок толстого, почти не гнущегося кабеля и почувствовал себя Чапаевым с саблей в руке, вследствие чего обрубил все листья на пальме в фойе.

В-третьих… нет, не помню, что было еще. Но что-то было.

Когда вечер закончился, приезжих разобрали по домам родственники молодой. Нас троих (я, Толян Горох и Володя Другаков) должны были везти на такси. Чувствуя себя неважно, я отказался ехать – вы, мол, езжайте, а я следом пойду.

– Да как же ты пойдешь? Не догонишь!

– А вы медленно езжайте.

Никто, конечно, не стал меня слушать. Запихнули в салон, и я почти сразу уснул.

На второй день мне было плоховато. Догуливали дома у Лены, и я попросился где-нибудь полежать. Устроили меня на лоджии, где я и провел почти все время, иногда попивая сухое вино и закусывая апельсинами, которые мне приносил молодой муж.

Перед отъездом я спросил у пацанов, не взяли ли они с собой чего-нибудь пожрать. Оказалось – не взяли, потому что просить, видите ли, неудобно.

Я пошел на кухню, переговорил с хозяйкой, и нам нагрузили торбу едой и самогоном.

Вот, собственно, и все о свадьбе. Был на одной за все студенческие годы, и то почти ничего не помню.

БОЛЬШОЕ ГОРЕ

Я был свидетелем, как Серега Бородавко с третьего курса разыграл свою однокурсницу. Позвонил в общагу из автомата и попросил вахтершу позвать к телефону Люду из 68-й комнаты, сказав при этом:

– У неї вдома велике горе.

А 68-я комната – на четвертом этаже. Вахтерша посылает подвернувшуюся студентку за Людой, принудив ее развить предельную скорость словами о «великом горе».

Студентка, в свою очередь, переполошила Люду. Та летит вниз, хватает трубку:

– Алло! Шо таке? Яке горе?!

Серега убитым голосом:

– Велике горе.

– Та яке горе?!!

Серега торжественно:

– Ваша свыня сдохла. Приезжай хоронить.

ФОТО НА ПАМЯТЬ

Надпись на фотографии, подаренной девушкой:

Пусть нежный взор твоих очей

Каснется карточки моей,

И, может быть, в твоем уме

Возникнет память обо мне.