Кому-то придется сдохнуть. 04

Глава 9. Новая загадка

Утром следующего дня майор Басов ожидал хоть каких-то результатов. И результаты появились.

Первым доложил Юра Жарский. Солидно откашлявшись, он сообщил о своих изысканиях.

– Сафонов Петр Александрович и Михеев Виктор Андреевич работали в нашем городе, начиная с сорок четвертого года и вплоть до выхода на пенсию. То есть они никуда не выезжали, вся их трудовая деятельность проходила здесь.

– Та-ак, – Басов потер руки, – значит, все-таки все эти убийства связаны с нашим городом. Я так и предполагал. И, скорее всего, что-то общее было у этих людей в сороковые годы, не раньше и не позже. Остается узнать, что именно.

Фарбий, до поры до времени скромно молчавший, тихонько произнес:

– Если вам интересно, я мог бы рассказать.

Басов резко повернулся к нему:

– Что, Паша? Нашел что-то?

Фарбий фальшиво хихикнул:

– Да где уж мне! Правда, немножко покумекал на досуге… До наших орлов-сыщиков мне, конечно, далеко, но и старая гвардия кое-чего стоит…

Басов нетерпеливо стукнул его по плечу:

– Вижу, что есть результат. Давай, не томи!

Настал звездный час капитана Фарбия. Он медленно извлек из «дипломата» тетради старого следователя Гордиенко и бережно положил на стол.

Басов нетерпеливо спросил:

– Это что?

Фарбий развел руками:

– Не знаю, что и сказать, Гена. Это и ответ, и новая загадка.

– Объясни.

– Тут такое дело, ребята…

И Фарбий зачитал отрывок из дневника, касающийся банды Семена Сычука.

Пару минут все молчали. Первым заговорил, как и положено, начальник.

– Что думаете? Как эти записи могут быть связаны с нашими убийствами?

Виталий Нестеров неуверенно произнес:

– Что связь есть, очевидно. Здесь в одном деле завязаны следователь Гордиенко, прокурор Жмых, председатель суда Сафонов. Конечно, это тот Сафонов и тот Жмых, убитые недавно. Вы ведь это уже поняли.

Судя по выражению лица Юры Жарского, поняли не все.

– Значит, Сафонов в молодые годы был судьей… Мы этого не знали. Почему он им был, другой вопрос.

Фарбий ответил:

– В мемуарах ясно сказано – закончил юридический техникум. В те времена людей с подобным образованием было немного, поэтому и выбрали. А потом перешел на партийную работу.

Басов кивнул:

– Наверное, так и было. Жмых, несомненно, тот самый. Кто там еще упоминается из местных?

– Все, больше никто.

– Ладно… Стоп, а сотрудник «Сталинского племени»? Витя?

– А что Витя?

Майор укоризненно покачал указательным пальцем:

– Эх, Паша, Паша… Не додумываешь ты до конца.

Фарбий хлопнул себя по лбу:

– Михеев!

– Ну, а кто же еще! Итак, ребята. Что мы имеем? Четыре человека каким-то образом, каждый по-своему, связаны с делом  банды Семена Сычука. Причем ему, этому делу, уже шестьдесят лет. Насколько я могу судить, больше никого из людей, причастных к нему, нет на этом свете.

– Тем не менее трое из четверых встречали перед смертью «старых знакомых», которых не могли, по их мнению, встретить. Очевидно, в силу времени, – сказал Фарбий. – Мне кажется, все-таки это кто-то из тех ребят, из компании Семена Сычука.

– Так ведь никого не осталось в живых! – воскликнул Юра.

– Да? А бежавший Григорий Мозоль? А Примак? Забыл о них?

Майор похлопал в ладоши:

– Спокойно, спокойно! Насчет Примака, Паша, я думаю, можно не беспокоиться. Вряд ли у него есть причины мстить. Его судили раньше остальных, и он не упоминается в связи с Сафоновым, Жмыхом и Михеевым.

– Это ничего не значит. Нужно будет все равно проверить.

– Проверим. А вот Григорий Мозоль… Он, конечно, мог бы мстить за своих дружков, только… Почему так поздно? Если это он, то тоже в возрасте, ему должно быть под восемьдесят. Скажи, Паша, восьмидесятилетний дедушка в состоянии свернуть шею другому дедушке?

Фарбий хмыкнул:

– Наверное, нет.

– А может, он нанял кого-нибудь? – предположил Юра.

– Не исключено. Ладно, будем искать. И напоследок – хорошая новость. Ремонт в бывшем общежитии заканчивается, и скоро мы будем перебираться в новое здание.

– Ура! – скептически произнес капитан.

– Товарищ майор, а все переедут или только мы? – спросил Юра.

– Чего захотел! – засмеялся Фарбий. – Всё четырехэтажное здание занять? Конечно, все.

– А здесь что будет?

– Не знаю. Какая разница? Надоело тесниться.

Глава 10. Милиция должна работать в приличном здании

Летом умер депутат Верховной Рады от местного избирательного округа. И мэр города, Степан Ванюхин, в числе прочих претендентов решил баллотироваться на освободившееся место. И всё у него должно было получиться. Во-первых, он был сравнительно молод; во-вторых, пользовался поддержкой электората; в-третьих, его соперники этой поддержкой не пользовались. И Степан Николаевич уже видел себя в роли народного избранника, разъезжающего по Киеву на крутой иномарке. Собственно говоря, и здесь он на такой разъезжал, но масштаб был не тот.

Степан Николаевич начинал, можно сказать, с низов. Правда, помог дядя, который был крупной шишкой на железной дороге, куда он пристроил и племянника. Тут Степа впервые продемонстрировал свою стальную хватку, свое умение руководить и извлекать выгоды из командных постов. Появились деньги, обладание которыми в то время не стоило рекламировать ­– можно было нарваться на финансовую проверку, а это светило серьезными неприятностями. Но грянула перестройка, затем развалился Союз, и всё стало можно. Степа воспользовался ситуацией как нельзя лучше.

Вскоре у него в городе насчитывалось несколько торговых точек, не считая хозяйственного подразделения железной дороги, которым он по-прежнему руководил и откуда черпал свой основной капитал. Делал он это достаточно успешно, и его заметили в Киеве. Вскоре Степу пригласили занять высокий пост начальника материально-технического управления одной из железных дорог Украины. И здесь Степан Николаевич не упустил возможности погреть руки, теперь уже в более широком масштабе.

Прошло немного времени, и Степа вернулся в свой родной город. Произошло это благодаря большой нелюбви губернатора этих краев к старому мэру, занимавшему свой пост десять последних лет. Мэр, как говорится, зарабатывал сам и давал это делать другим, а вот с губернатором не желал делиться. И тот начал давить по-серьезному.

Поначалу давление не приносило плодов, так как мэра поддерживали предприниматели города, а также руководители крупных предприятий. Но губернатор все же нашел подход. Зимой за неуплату отключили газ почти по всему городу, а котельные опечатали. Мэр плюнул на печати и лично открывал котельные, давая команду топить. Такие действия дали возможность губернатору обвинить его в покрывании неплательщиков; нашлись и другие грешки, так что мэру предложили убираться по-хорошему. Тому ничего не оставалось, как последовать «доброму» совету. А на освободившееся место у губернатора уже был свой кандидат: Степан Николаевич Ванюхин.

Как и когда они спелись, осталось загадкой. Но губернатор лично представил Ванюхина городскому совету и бизнес-элите, сказал, что «это тот человек, который нужен городу». Его поддержали подготовленные заранее выступающие, и Ванюхин был назначен исполняющим обязанности мэра.

За дело он взялся рьяно. Начал с мусора, которого за последние годы действительно накопилось изрядно. Город почистили, привели в порядок, и люди решили: «Вот он, ХОЗЯИН!»

Ванюхин действительно был хозяином. Из тех, что всё несут в свой дом.

Выборы он выиграл, а затем по городу поползли слухи, что новый мэр увольняет всех, кто работал при старом. И правда, скоро в горисполкоме из старых кадров остались единицы, да и то в основном те, кто сумел хорошо лизнуть задницу новому хозяину. Несколько человек, впрочем, он оставил и без такой верноподданнической демонстрации, увидев в них нужных ему специалистов.

На большинство руководящих постов Степа поставил своих людей, преимущественно молодых, которые еще не успели обрасти связями и своим положением были обязаны лично ему, Ванюхину. Но в силу врожденной подозрительности Степа очень скоро начал их менять на других, еще более молодых. Даже тех, кто служил ему верой и правдой, он убирал, и никто не мог понять – почему? Наверное, ближе всех к истине был старый работник исполкома, уволенный в числе первых, который сказал: «Мне кажется, люди ему просто надоедают. Примелькалось лицо – заменить. Иначе остается предположить, что наш мэр – шизофреник».

Из уволенных составилась своеобразная оппозиция, на которую Ванюхин не обращал особого внимания, но все же «держал руку на пульсе» – мало ли что… А народ – народ одобрил: так им и надо, гадам! Правильно Степа сделал! Здесь сказался менталитет: если давят не тебя непосредственно, а кого-то другого, желательно из начальства, то это очень хорошо! Вот если меня трогают, то начальник (мастер, директор, мэр, губернатор, президент) – сволочь.

Таким образом, Степа своими репрессиями в отношении работников исполкома, а затем и руководителей городских предприятий снискал себе любовь горожан. Тут уж он почувствовал себя полновластным хозяином и начал творить все, что хотел.

Вскоре он сделался владельцем более ста торговых точек, оформленных на разных людей. Во время городских праздников в центре, где проходили так называемые «народные гуляния», стояли палатки, принадлежащие различным торговым предприятиям, но хозяином этих предприятий был мэр. Если в городе развешивались баннеры с рекламой, платить нужно было фирме «Лувр», за которой стоял все тот же Степан Николаевич. Стали пилить большие деревья, много лет украшавшие улицы города. По словам работников горкомунхоза, падающие с них ветки якобы угрожали жизни детей, ходившим под ними. Истина же была в том, что Степа приобрел деревообрабатывающий заводик, на котором производили древесно-стружечные плиты, и без сырья никак нельзя было обойтись. А зачем покупать, если можно так спилить?

Одной из его затей стало засеивание городских улиц какой-то импортной травой, которую приобретать нужно было опять же в магазине, принадлежащем Степе. Трава, естественно, стоила недешево.

С детства отличавшийся нелюбовью ко всему живому, Степа взялся за городских собак. Скоро увидеть на улицах гуляющую в одиночестве собаку стало очень трудно. Что Степа делал с ними, никому не было ведомо. Шапки шил из шкурок, что ли?

Короче говоря, Степа качал деньги отовсюду – такой уж у него был талант.

Делился ли Ванюхин с губернатором, никто не знал, но думали, что должен был. По крайней мере, поначалу, так как вскоре губернатора сняли, и на Степу никто уже не мог воздействовать сверху. Конечно, без криминальных структур никак не могло обойтись, но с ними Степа всегда находил общий язык. Правда, пару раз ему надавали по рыльцу, которое у Степы было не то что в пушку, а в густом меху… Что делать, издержки профессии…

Степа любил говорить общие фразы, главная из которых была такая: «Только все мы вместе решим эту проблему». И народ радовался: какой хороший мэр! С нами советуется!

Короче говоря, Степан Николаевич был абсолютно уверен, что станет народным депутатом.

Но два месяца назад к нему явился его заместитель по строительству и заявил:

– Степан Николаевич! Не пора ли нашу милицию переселить в более подходящее помещение? Что они там, в самом деле, ютятся в старом здании, которому, наверно, сто лет?

Степа поморщился. Разговоры о переезде милиции в более просторное помещение велись еще при старом мэре, и ничего, как-то обходилось, работали там же, где и предшествующие поколения стражей порядка. Почему именно сейчас нужно было решать этот вопрос, когда деньги требовались на выборы?

И Степа отверг предложение зама:

– Не время, Илья Александрович. Может, попозже.

Обычно после таких слов никто не осмеливался возражать, а тихонько выходил из кабинета. Но Илья Александрович, мужчина лет сорока, поджарый, стройный, почему-то не ушел. Наоборот, он уселся в кресло напротив Степана Николаевича и посмотрел ему прямо в глаза. И было что-то такое в его взгляде, отчего мэр почувствовал себя неуютно.

– Что еще? – резко спросил он.

Зам слегка улыбнулся:

– Больше ничего, Степан Николаевич. Милицию нужно перевести.

Мэр прямо-таки опешил. Таким тоном с ним никто не осмеливался разговаривать. А здесь какой-то заместитель, которого он сам пригласил занять эту должность несколько месяцев назад! Да что же это происходит?!

Степа хотел было сразу выгнать наглеца, но на минуту задумался. А не стоит ли за ним кто-нибудь из воротил местного бизнеса или криминала? Надо вспомнить, откуда он взялся. Так… Приехал в город года полтора назад, занялся строительством… Деньги есть… Показал себя хорошим бизнесменом, руководителем, что и определило выбор Степана Николаевича, когда он подыскивал себе заместителя. Нет, за ним никого. Тогда почему он ведет себя подобным образом? Менты попросили?

Степа решил не спешить, а разобраться. Не каждый день замы так нагло себя ведут. Вернее, вообще никогда.

– Говорите, перевести надо? А куда, интересно?

Илья Александрович развел руками:

– Как – куда? Да хоть в бывшее общежитие индустриального техникума, которое несколько лет пустует. Четыре этажа, центр города, от нас недалеко. Прекрасное место.

У Степы были свои соображения насчет использования этого здания. Отдавать его милиции он не собирался.

– Нет, Илья Александрович, это невозможно. Здание в аварийном состоянии, ремонта там не на один год. Да и чем плохо старое помещение? Проработали в нем люди много лет, и еще поработают.

Илья Александрович задумчиво посмотрел на мэра:

– Не хотите, значит, Степан Николаевич, помочь защитникам порядка?

Тут уж Степа рассвирепел:

– Слушай, ты! Что ты лезешь не в свое дело?! Ты мой зам по строительству, вот и занимайся строительством! А то смотри, завтра будешь безработным!

Обычно такая угроза действовала на всех, но Илья Александрович не только не испугался, но даже рассмеялся.

– Ну что ты, Степа? Чего разорался?

Степан Николаевич от такой беспримерной наглости чуть не задохнулся. Как?! Приезжий выскочка смеет так с ним разговаривать?!

Но не успел он набрать воздуха в грудь, чтобы заорать как следует, а Илья Александрович сунул руку во внутренний карман пиджака, пошарил там и бросил на стол какой-то листок.

– Посмотри-ка!

Его голос заставил Степана Николаевича придержать взрыв негодования на потом. Что там он бросил?..

Оказалось, это фотография. Причем фотография старая, черно-белая. А что такое на ней изображено? Гм… Какие-то люди… Чем это они заняты?

На старом, потрескавшемся снимке были изображены два человека. Молодая женщина с гордо вскинутой вверх головой, а рядом такой же молодой мужчина, цинично ухмыляющийся (почему-то в голове Степана Николаевича непроизвольно появилось это словосочетание «цинично ухмыляющийся»). Все бы ничего, но на шее у женщины отчетливо виднелась веревочная петля, а на голове мужчины была фуражка, какие носили во время войны полицейские. Степан Николаевич видел подобные фотографии в книгах, посвященных Великой Отечественной войне, и догадался, что здесь изображено. Полицейский вешает партизанку или подпольщицу. Да, но… при чем здесь Степан Николаевич?!

Мэр яростно ударил рукой по столу:

– Ты что, Илья?! Нюх потерял?! Да я тебя…

Заместитель успокаивающе поднял ладонь:

– Тихо, тихо! Рассмотрел? Как тебе? Казнь советской девушки фашистским наемником! Нормально звучит?

– Пошел вон, болван!!! – яростно заорал мэр, но зам не отреагировал.

– Я вижу, ты еще не понял, – спокойно сказал он. – Я объясню. Знаешь, кого это вешают? Это не коммунистка, не комиссар, не партизанка… Обычная учительница, оставшаяся на оккупированной территории. Вина ее состояла в том, что она на несколько дней дала приют цыганской семье. О политике фашистов в отношении цыган ты, надеюсь, слышал?

Степан Николаевич разинул рот, чтобы выплеснуть, наконец, свое негодование, но Илья Александрович вдруг легонько стукнул его пальцами по губам. И это было так неожиданно, что мэр захлебнулся криком и, выпучив глаза, молча смотрел на своего обнаглевшего зама.

– Ну вот. Всего несколько дней пожили у нее цыгане, а потом их кто-то выдал. Их отправили в концлагерь, а ее повесили. Вот такая история, Степа.

Степан Николаевич подумал, что у него сейчас от злости разорвется сердце, так его довел наглый Илюха.

– Ты спросишь: а я здесь при чем? – угадал мысли мэра Илья. – Отвечу. Но сначала – вопрос. Ты всерьез задумал баллотироваться?

Степа перевел дух. Сейчас он соберется с мыслями, а потом даст Илюхе таких пилюлей, что тому до конца жизни хватит!

– Да! – выкрикнул Степа. – Всерьез! Но тебе от этого не будет никакой выгоды, потому что с завтрашнего дня ты уволен!

– Да ну? – усмехнулся Илья. – Но тебя ведь могут не выбрать?

– Выберут, не беспокойся!

– А вдруг всплывут обстоятельства, которые не позволят занести тебя в почетный список народных депутатов?

Степа нервно рассмеялся:

– Намекаешь на мои коммерческие дела? Так сейчас все этим занимаются! Из нескольких сотен депутатов единицы не имеют своего дела, а может, и все имеют. Тут меня не возьмешь.

Илья покачал головой:

– Не о том речь. Есть вещи поважнее. Вот, например, эта фотография.

Степа непонимающе посмотрел на своего зама:

– При чем здесь она?

Илья злорадно ухмыльнулся:

– Про девушку я тебе рассказал. А про второго персонажа еще нет. Интересуешься?

Мэр внезапно почувствовал, как холодок прошел не только по спине, но и по ногам. Все же он нашел силы сказать:

– Какая мне разница, кто он такой?

Илья несколько секунд молча смотрел в глаза своему начальнику. Затем тихо произнес:

– Как ты знаешь, наши националисты пытаются приравнять к участникам войны оуновцев, воевавших с Красной Армией. Не буду спорить, правильно это или нет. Но даже они не оправдывают карателей, которые вешали мирных жителей. Здесь изображен один из таких карателей. И это – твой отец.

Степе показалось, что на его голову обрушился потолок. Через несколько мгновений он случайно взглянул в зеркало, висевшее на стене, и ужаснулся: глаза выпучены, по лбу струится пот, волосы слиплись… Не хватало только слюну пустить.

Илья точно уловил психологическое состояние мэра и дожал:

– Представляете, Степан Николаевич, какой шум поднимется? Вы ведь своего отца не знаете, воспитывались в детдоме, пока дядя не нашелся… А ведь папа ваш и сейчас жив. И в случае чего подтвердит, что вы – его сынок. Уж я постараюсь.

Степа с трудом соображал, что же ему делать. То, что это провокация, он не сомневался. Но зачем она нужна Илье? Чтобы как-то прояснить ситуацию, осторожно спросил:

– Откуда известно, что он – мой отец?

– От общих знакомых, – неопределенно ответил Илья. – Они и фотографию дали. Папа ваш после войны скрывался в дальних краях, а затем решил наведаться в родной город. Здесь познакомился с вашей мамой… дальше понятно… ну, мама ваша вскоре умерла, вам это известно… потом детский дом… появление дяди…

– Но ведь его… этого человека… – Степа не смог выговорить «отца», – расстреляют… или посадят, если он каратель? Зачем же он будет себя афишировать?

– Не посадят, – улыбнулся Илья. – Он давно уже в одной из южноамериканских стран, где ему неплохо живется. Но тебе жизнь подпортить может, раз и навсегда.

– Откуда ты взял эту фотографию? И вообще – кто ты такой? – крикнул Степан Николаевич.

Илья встал и потянулся, демонстрируя тем самым непочтительность к начальству:

– Откуда взял – мое дело. А кто я такой… Я твой зам по строительству. И нам нужно решить вопрос о переезде горотдела милиции в новое помещение, потому что старое маловато и тесновато. Так что, решим вопрос?

Степа еще колебался.

– А где я деньги возьму на ремонт? Общежитие тоже не новое, а в бюджете расходы на его реставрацию не предусмотрены.

Илья Александрович пожал плечами:

– Найдешь. Такой фанатик прибавочной стоимости, как ты… Поменьше от торговли в свой карман клади, деньги и будут. Коммерсантов прижимаешь, чтобы давали бабки на благоустройство города, вот и пусти их на ремонт. Милиция должна работать в приличном здании.

Степан Николаевич скрежетнул зубами, но делать было нечего. Обложил подлец со всех сторон.

– А фотография? – взглянул исподлобья.

– Фотография? Получишь после переезда ментов.

Значит, так тому и быть, решил Степан Николаевич. Пусть менты перебираются в новое здание.

Глава 11. Макс участвует

– Вот такие дела у нас творятся, Макс. Так что, думаю, дядя твоего друга Эйса кого-то все же встречал. Действительно старого знакомого.

Майор Басов предложил Максу сигарету, и они закурили.

– Значит, прав был батя Эйса. Что-то тут нечисто, – подытожил Макс повествование майора.

Тот кивнул:

– Потому тебе и рассказываю. Ты ведь у нас известный специалист по нечистой силе.

­– На «След ведьмы» намекаешь?

– Ну да.

– Там  ведь только на первый взгляд чертовщиной попахивало, а оказалось сам знаешь что.

– Все равно, ты же докопался.

– Случайно.

– Неважно.

Они помолчали, вспоминая события полуторагодичной давности, когда Максу удалось раскрыть запутанное дело об убийстве городских авторитетов.

– Так ты хочешь, чтобы я помог? – нарушил молчание Макс.

– Если ты не возражаешь, конечно.

– Нет, не возражаю. Мне сейчас особо заниматься нечем... Но чем я могу?..

– Связями.

– Не понял?

– Связей, говорю, у тебя в городе много, на разных уровнях. Поспрашивай о тех временах, особенно стариков. Может, кто-то что-то вспомнит. Тебе могут рассказать охотнее, чем моим.

– Почему это?

– Не любят у нас милицию, сам знаешь. Да и анализировать ты мастер. Может, увидишь то, чего мы не заметили.

Макс подумал и кивнул:

– Ладно, согласен. Только не думай, что это из-за твоей лести в мой адрес.

– Вот и хорошо. От меня что-нибудь нужно?

– Сделаешь мне ксерокопию дневника Гордиенко, тех страниц, где о банде Сычука речь идет. А то я все фамилии не запомнил.

– Я и сам их не помню.

– Что?! – Макс укоризненно посмотрел на бывшего соседа по дому. – И это говорит начальник уголовного розыска?

– А что такое?

– Да ты бы хоть поинтересовался, не осталось ли еще кого из причастных к делу в живых.

Майор сплюнул:

– Я думаю, больше никого нет.

– Он думает! Проверять надо, а не опираться на свои мысли, возможно, неверные!

Басов хотел возразить, но был вынужден признать правоту Макса.

– Вообще-то да… Действительно, надо проверить.

– То-то… Как проверишь, сообщи. Я что кумекаю? Если в городе еще живет кто-то из тех, причастных, то есть смысл установить наблюдение за его домом. Вдруг повезет?

Басов чуть не подскочил:

– Молодец, Макс! Сейчас же дам команду! А если такой человек нарисуется, спрошу, не встречал ли он недавно старого знакомого!

– Вот-вот! И поскорее действуй! А я пока займусь редакцией.

– Какой редакцией?

– Нашей городской газеты. Той, что раньше называлась «Сталинское племя».

Часом позже Эйс, предупрежденный Максом, подъехал к горисполкому, в котором располагалась редакция. Макс уже ждал его на ступеньках.

– Привет! – он протянул руку. – Пошли.

– Погоди, Макс! – Эйс придержал друга. – Что ты собираешься делать?

– Не я, а мы. Посмотрим одну подшивочку, поговорим с людьми…

– О чем?

– О дяде твоем, о чем же еще… Похоже, батя твой был прав.

– Это ты насчет старого знакомого?

– Да. Тебя здесь знают, поэтому легче будет договориться.

– Вообще-то я давненько здесь не бывал, да и дядька давно не работает… не работал. Может, кто-то остался из прежних…

– Вот и посмотрим.

Оказалось, старые работники еще были и Эйса помнили. В частности, нынешняя заместитель редактора Нина Павловна, знавшая его чуть ли не с младенчества.

Немного поскорбели по случаю кончины бывшего редактора, а затем Макс перешел к делу.

– Нина Павловна, когда вы в последний раз видели Виктора Андреевича?

Она ответила сразу:

– За несколько дней до его смерти. Он заходил к нам в редакцию.

– Пусть вас не удивит мой следующий вопрос, но, поверьте, это очень важно. Не говорил ли в тот раз Виктор Андреевич о встрече с неким старым знакомым?

– Нет, ничего такого не говорил. А что?

Макс не успел открыть рот, как его опередил Эйс:

– Стой, Макс! Тетя Галя, жена дядьки, рассказывала нам на девять дней, что незадолго до смерти он пришел домой взвинченный такой и все повторял: «Как же это может быть! Нет, невозможно!» Она еще спросила, чего не может быть. А он, говорит тетя Галя, как-то странно ответил: «Мертвые не воскресают». А что это значит, она не спросила.

– Значит, был знакомый! – пробормотал Макс. – И очень старый!

– Простите… – Нина Павловна посмотрела на часы, – мне скоро на совещание идти. Могу я чем-то еще помочь?

Макс кивнул:

– Да, Нина Павловна. Дайте нам, пожалуйста, подшивку газеты за 1946 год. Есть у вас такая?

Нина Павловна всплеснула руками:

– Надо же! И вам она понадобилась?

Макс тут же насторожился:

– А кому еще?

– Виктор Андреевич смотрел, во время своего последнего визита. А до него еще один человек, из Киева.

– Кто он?! – Макс от волнения привстал со стула.

Нина Павловна неуверенно улыбнулась:

– Он представился корреспондентом газеты «Вечерний Киев», попросил эту подшивку. Сказал, что в то время у него здесь вроде бы родственник работал, и он хочет в этом убедиться… А что, не надо было давать?

– Да нет, почему… А он показал удостоверение?

– Да. Правда, я не очень рассмотрела…

– Ладно, черт с ним. А родственника нашел?

– По-моему, нет. Во всяком случае, он извинился, сказал, что, по-видимому, ошибся. Сейчас я принесу подшивку.

Она вышла в другую комнату и через минуту вернулась с переплетенной в коленкор книгой формата А3.

– Вот, пожалуйста. Только вы осторожнее…

– Не беспокойтесь, Нина Павловна, все будет в порядке.

Когда замредактора вышла, Макс открыл подшивку и сказал Эйсу:

– Ну, поехали.

С первой страницы новогоднего выпуска на них смотрел Иосиф Виссарионович Сталин. Впрочем, кто еще мог смотреть? Так, традиционное обращение к советскому народу… Что там дальше?

«В СОВНАРКОМЕ СССР. По Постановлению Совета Народных Комиссаров Союза ССР военный налог с населения везде отменяется с 1 января 1946 года».

«ФАБРИКА КОНДИЗДЕЛИЙ. В городе начала функционировать кондитерская фабрика областного значения. Открыта коммерческая столовая».

«НАБОР НА РАБОТУ. Госторфпредприятие проводит набор рабочей силы на торфоразработку. Условия набора: лица, заключающие договор, отпускаются в отпуск до 1-го апреля 1946 г. После прихода на работу работники получают: мануфактуры – 6 метров и 1 пару калош. Обеспечиваются пайком, спецодеждой, топливом и столовой».

«ХРОНИКА. Президиум Верховного Совета СССР удовлетворил просьбу Заместителя Председателя Совнаркома СССР тов. Берия Л.П. об освобождении его от обязанностей Народного Комиссара Внутренних Дел СССР из-за перегруженности его другой центральной работой.

Народным Комиссаром Внутренних Дел СССР назначен тов. Круглов С.Н.».

Духом великой эпохи веяло от этих старых страниц. Макс так увлекся, что на время забыл о цели визита.

 «НАШ ГОРОД В 4-Й ПЯТИЛЕТКЕ. В 1946 году будет отстроен Дом Советов и помещение Учительского института. После 15-летнего перерыва начнет работать пивоваренный завод, поднимутся из руин почта и телеграф».

«БЛЕСТЯЩИЙ РЕЙС в честь назначения товарища Сталина Народным Комиссаром Вооруженных Сил Советского Союза сделала машинист паровозного депо т. Насырина. Она провела поезд из К. до Н. на 1 час 13 минут раньше расписания».

Эйс толкнул друга в бок:

– Прикинь, Макс, что творили! На «железке» расписание – первое дело, все должно идти по графику. И тут вдруг какая-то баба летит на час с лишним раньше! Сто процентов, авария должна быть! А они еще и расхваливают таких нарушителей!

Макс усмехнулся:

– Что делать! Время другое было!

Он перевернул страницу. И – вот оно!

В номере от 19 января – репортаж В. Михеева о процессе над пособниками фашистских оккупантов. Содержание примерно то же, что и в воспоминаниях Гордиенко. Правда, написано более эмоционально, но это понятно – газета, а не личные записки. «Слушали… предъявили… опросили… приговорили…» Описывались события, предшествовавшие суду, перечислялись их участники; в частности, здесь был полный список группы Гордиенко, обезвредившей банду. О побеге сообщалось скупо, предлагалось всем, кто знает о местонахождении Григория Мозоля, сообщить в милицию.

Материал был иллюстрирован двумя фотографиями. На одной – бандиты на скамье подсудимых, на первом плане – главарь, Семен Сычук. На второй – судья зачитывает приговор.

Сзади стукнула дверь. Макс вздрогнул и обернулся. Вернулась Нина Павловна.

– Ну как? – спросила она. – Нашли, что хотели?

– Нашли, – сказал Макс. – Нина Павловна, у вас в редакции ксерокс есть?

– Есть. Хотите что-нибудь переснять?

– Вот эту статью.

Она взглянула и понимающе кивнула:

– Один из первых материалов Виктора Андреевича. Сейчас сделаем.

Взяла в руки подшивку и вдруг вскрикнула.

– Что с вами, Нина Павловна? – встревожился Эйс.

Она ткнула пальцем в страницу:

– Вот… Я сразу и не обратила внимания…

– На что?

– Тот, из Киева… да нет, конечно, чепуха…

– Да что такое?

– Корреспондент… очень похож на этого…

Макс взглянул через ее руку. Прямо ему в глаза мрачно смотрел Семен Сычук.