I КУРС
Как я обманул Инну
Вообще-то
это вышло совершенно случайно. Шли мы как-то в сентябре 1984 года (начало
первого курса) по мостику через нежинскую речку Остер, и заметили, что она
почему-то стала мелкой до безобразия. Слили воду (или спустили? И так, и так
правильно, но первое слово приличнее). И спрашивает у меня Инна:
–
А почему воды стало так мало?
Хотел
я ей сказать, что во всех городских водоемах, где есть возможность (шлюзы,
мини-плотины и т.д.), осенью воду сливают, но черт в который раз дернул меня за
язык. Насколько мог серьезно я сказал:
–
Это подготовка.
–
Какая подготовка?
Не
помню, почему я ляпнул про подготовку, но потом меня «пробило».
Наши
девчонки на первом курсе по четвергам ходили на «медицину» – что-то вроде
гражданской обороны, и даже не «что-то вроде», а часть этой самой ГО. Мы,
мужики, были освобождены от этого, так как считались прошедшими необходимую
подготовку в армии. Таким образом, четверг был для нас свободным днем... так
сказать. По четвергам мы занимались хозяйственными делами: убирали снег на
станции Нежин зимой 84-85 гг., таскали разную херню (шкафы, кровати, стулья) во
2-й общаге, где к тому времени жили, и т.д.
Но я забежал вперед.
Так
вот, назавтра, в четверг, должны были состояться занятия по «медицине» у наших
девок. И я сказал Инне:
–
Воду в Остре выпустили специально.
–
Зачем?
–
Завтра, – сказал я самым таинственным, каким только мог, голосом, – во время
ваших занятий будет дан сигнал тревоги, и вы побежите на берег Остра. Ну, вас
поведут. Здесь, на берегу, будут лежать на носилках раненые... ненастоящие,
конечно... и вы будете форсировать Остер, переправлять их на другой берег и
оказывать первую помощь.
Инна
возмутилась:
–
Как так?! А почему нас никто не предупредил?
Я
начал выкручиваться:
–
Понимаешь, Инна, это должно быть внезапно. Нельзя говорить заранее. На то и
расчет – на внезапность (тут я повторился для убедительности).
–
Так ведь все придут нормально одетые. И что, мы должны будем перебираться через
речку?
–
Ну да.
–
Так надо предупредить девчонок, чтобы надели что погрязнее!
Я
представил сто пятьдесят грязно одетых девок и испугался.
–
Что ты, Инна, этого нельзя делать! Пропадет фактор внезапности. Я же в
комиссии, сразу догадаются, кто разболтал.
И
она, чтобы меня не подвести, согласилась никому ничего не говорить.
Окончание
этой истории я узнал только через четыре года, когда мы уже закончили учебу. Я
тогда был в Чернигове, в гостях у Инны, и она поведала, что было дальше.
Оказывается,
Инна ничуть не усомнилась в правдивости моих слов. А чтобы не запачкать свои
чистые одежды, взяла у родственников старый свитер, джинсы и резиновые сапоги.
Нужно
сказать, что погода в те дни стояла отменная. Ну ладно, джинсы, свитер... но
резиновые сапоги! При сухой солнечной погоде!
Словом,
на «медицине» девчонки смотрели на Инну как на ненормальную. А она думала: «Смотрите,
смотрите... Сейчас будет сигнал тревоги, тогда и увидим...»
Но
проходит первая пара – тревоги нет. Вторая пара – нет тревоги. И только к концу
третьей пары, измученная свитером, сапогами и ехидными взглядами, она подумала:
«А не шутка ли это?»
Самое
интересное, что никогда Инна не говорила мне об этих событиях, никогда не
упрекала, и только через четыре года... Почему?
МОЙ
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ НА ПЕРВОМ КУРСЕ
Начало
нашей учебы ознаменовалось громким празднованием моего дня рождения. Я
пригласил человек двадцать новых приятелей и приятельниц, поставив условие:
подарков не надо, несите выпивку и закуску. Благодаря такой постановке вопроса
на подготовку мероприятия я потратил всего 13 рублей.
Мы,
мужчины, тогда жили в 1-м общежитии и занимали две комнаты, располагавшиеся
напротив друг друга – четверо в первой и пятеро в одиннадцатой. В комнате № 1
жил я, а также мой земляк и впоследствии хороший друг Толик Горох, Володя
Другаков из Щорса Черниговской области и Саша Норов из Чернигова. Напротив, в
одиннадцатой, обосновались Толик Бондарь – местный, и еще четверо наших –
Барыло, Белинский (к сожалению, не помню их имена), Герман Носов и Леша
Кирильчук (или Кирилюк?).
Гулять
решили в одиннадцатой, так как она была больше. Накрыли столы, кое-как
поместились, и веселье началось.
Спустя
пару часов кое-кто уже неадекватно реагировал на окружающий мир. Одна девчонка,
Ирка, была совсем плохой, и ее уложили спать в нашей, первой, комнате. И все бы
ничего, если бы не было в нашей компании Германа. Что-то он не поделил с
первокурсником с украинского отделения и не нашел ничего лучшего, как выяснять
отношения в коридоре между нашими комнатами, на виду у вахтерши. Та, недолго
думая, вызвала милицию. Явились два сержанта. Герман где-то заныкался, и его не
нашли. Зато обнаружили спящую Ирку. Сержант обрадовался:
–
О! Готовая. Так, мы ее забираем.
Мы,
естественно, не даем, объясняем, что она совсем не пьяна, а просто устала.
Выпила, мол, «сто грамм», с утра ничего не ела, да еще и занималась весь день,
вот ее и разморило.
Сержанты
не верят:
–
Сто грамм?
–
Сто грамм.
–
А чего такая готовая?
–
Так мы ж вам объясняем…
–
Сто грамм?
–
Сто грамм.
И
тут Ирка поднимает голову и внятно произносит:
–
Четыреста.
…
После
того, как сержанты вместе с нами нахохотались, они решили оставить мужественную
студентку в покое и удалились.
Ирку
мы отвели домой, убрали комнату и думали, что на этом все закончилось. Не
тут-то было.
Как
оказалось, Герман на достигнутом останавливаться не собирался. Через пару дней
он из-за чего-то поругался с комендантшей, которую мы еле уболтали не сообщать
о нас в деканат. Теперь же, разозленная Германом, она пошла и стукнула о
недостойном советских студентов поведении первокурсников.
Всех
участников вызывал и.о. декана, не помню имени, и допрашивал. Я свою вину
признал: да, организовал… да, осознаю… больше не повторится…
К
счастью, дело обошлось устным внушением. Но на собрании, посвященном очередной
годовщине ВОСР (Великой Октябрьской Социалистической революции), наши фамилии
(не все, конечно, а только основных участников) были названы в плане, что вот,
мол, они только начинают учебу, а вытворяют такое, и что же будет
дальше?.. Хотя ничего страшного мы не
вытворяли, обычная пьянка.
Результатом
стала наша популярность у девчонок со старших курсов. Как сказала одна из них:
«Узнали, что у нас в институте появились нормальные пацаны, и решили
познакомиться».
Было
и еще одно последствие: 18-летнего Лёшу Кирильчука (или Кирилюка?) мама срочно
перевела из общежития на квартиру – подальше от дурного влияния отслуживших в армии раздолбаев.
Комментариев нет:
Отправить комментарий